Депрессия и панические атаки

Панические атаки, тревожные расстройства и депрессии

Voice, Болонка редактора Marie Smith 2285

Мы недавно писали о том, что ныть плохо. А что, если нытье — это не простой каприз, а самый настоящий симптом? Я хочу поведать вам свою историю и, разумеется, со своей колокольни рассказать о тревожных расстройствах, панических атаках и депрессиях.

Важно: в этой статье нет ничего пугающего. Здесь есть решение проблемы. Я специально постаралась убрать все неприятные подробности, чтобы никого не напугать.

Я никогда не отличалась стальными нервами. Так бывает. Кто-то рождается более стабильным, кто-то менее. Обиды, слезы — наверное, это нормально для маленького ребенка, тем более девочки (девочкам плакать не запрещают, по крайней мере).

К счастью, глубокие падения чередовались с не менее яркими взлетами, и эта моя впечатлительность и эмоциональность часто мне даже помогала. Я писала музыку, стихи, рисовала, погружалась в чувства с головой и вдохновлялась людьми, событиями, путешествиями. Я чувствовала себя живой. Я отдавалась любимому делу на 200%.

Могла не спать, не есть и творить, творить. В общем, ничего сверхъестественного, подумаете вы. Типичный «творческий» ребенок.

У всех ведь похожие истории

У меня было напряженное время. Я очень много работала, много переживала и была чересчур требовательна к себе. Я очень много плакала. Наверное, каждый день. Ситуации казались безвыходными, ответственность неподъемной. Это был стресс.

Я никогда не доверяла психологам и прочим «мозгоправам». Я принципиально отказывалась от всяких успокоительных: мне казалось, что все это отрава, которая лишь туманит рассудок.

В общем, я дотянула до того, пока в один «прекрасный день» у меня не начались панические атаки. Ни у кого из моей семьи, ни у кого из моих знакомых такого не случалось раньше.

Сначала я решила, что у меня началась какая-нибудь фобия. Это немного отразилось на моей жизни, но я подумала, что если я буду избегать определенных вещей, то, в принципе, жить мне это особо не помешает.

Не успела я смириться с этим диагнозом, как страхов начало становиться все больше.

Что такое паническая атака?

Паническая атака — это неоправданный, нелогичный страх. Ты начинаешь бояться того, чего бояться, казалось бы, глупо. Но при этом, его очень сложно перебороть. У тебя потеют ладони, учащается пульс, тебе хочется лезть на стену и кричать о помощи. Места, в которых случались ПА, становятся своеобразными триггерами.

Люди начинают избегать их, убегая таким образом от своих страхов.

Если вы не переживали что-то подобное, то это может показаться вам глупостью, но ПА страдает очень много людей (это я узнала чуть позже, конечно). Панические атаки мешают жить, мешают работать.

Если ты не понимаешь что с тобой происходит, то это просто сводит с ума и приводит в ужас.

Я боролась с собой, меня просто выкручивало, я не спала, не ела, я просто готова была уже смириться с тем, что все, пиши «пропало». Это сейчас звучит глупо, но когда у тебя в буквальном смысле «едет крыша», то становится не до шуток.

Когда я пошла к врачу (правильнее будет сказать, когда меня загнали к врачу), врач сказал мне, что это лечится: внимание!!! антидепрессантами.

Вы представляете, каково было мне, человеку, который и от валерьянки уворачивался, принять, что мне нужно их пить? Я думала, что это сродни лоботомии, что я никогда уже не буду прежней, и что, не дай боже, у меня возникнет зависимость. В общем, сражалась я с собой до последнего.

Что такое антидепрессанты?

На самом деле это не яд. Это не лоботомия, и это совсем не страшно. Врачи называют их сложно — ингибиторы обратного захвата серотонина.

Есть такой гормон радости — серотонин — и иногда, по совершенно разным причинам, он может начать вырабатываться организмом не так хорошо, как раньше.

И тогда, как было в моем случае, организм может начать стимулировать себя сам, вызывая всплески адреналина, а вместе с ним серотонина (да, при панике он тоже вырабатывается, как ни странно). Конечно, я не врач, поэтому рассказываю лишь свою теорию происходившего со мной.

При депрессии, например, мы тоже сталкиваемся с нарушением обмена нейромедиаторов (серотонин, дофамин, норадреналин). Очень важно понимать, что депрессия — это не временный стресс, не капризы и не желание поныть.

Если вы знаете людей, которые длительное время пребывают в подавленном состоянии — позаботьтесь о них. Если у тебя депрессия, то ты просто физически не можешь «забить» и «переключиться». Это не решается ни шоколадками, ни шоппингом.

Человек, который страдает этим заболеванием, находится на самом дне. Помогите ему выбраться, ведь скорее всего, он не может сделать этого сам.

Вся эта жуткая история произошла со мной 2,5 года назад. Где-то 2 года мне понадобилось на то, чтобы перестать бояться. Сейчас я понемногу начинаю делать то, чего боялась, но я понимаю, что в этом вопросе лучше не спешить. Но главное, я верю и знаю, что все пройдет.

И напоследок несколько советов:

Удерживайте баланс.Только сейчас я понимаю, как хорошо, когда «все хорошо». Не нужно расшатывать качели на ровном месте. Не выбивайте себя из равновесия. Будьте осторожны!

Больше отдыхайте.

Просто нужно учиться говорить «нет». Иногда, к сожалению, приходится от чего-то отказываться. Запомните: ваше здоровье гораздо дороже любых денег. Берегите себя!

Цените тех, кто рядом.

Я так благодарна всем, кто не испугался моего состояния, кто был рядом и кто вел меня вперед. Это было очень непростое испытание. Но оно помогло посмотреть на все, что меня окружало, другими глазами.

Будьте счастливы, помогайте друг другу, любите друг друга!
С вами был ваш «бывалый» Red lips journal! До завтра!

Фотографии @beigerenegade

Источник: //redlipsjournal.com/post/panic/

Депрессия панические атаки

Какая связь между паническими атаками и депрессией. Роль пищеварительной системы. Что такое эндогенные (внутренние) антидепрессанты. Какая бывает помощь при атаках и депрессии. Фитотерапия панических атак и депрессии.

Депрессия и панические атаки – следствие нарушения выделения гормонов общего действия, в том числе, регулирующих функции коры головного мозга, подкорковых структур, эмоциональные реакции, пищеварительное поведение и настроение.

Что это за гормоны и где они вырабатываются?

У животных и у человека на всем протяжении тонкого и толстого кишечника вырабатываются гормоны и гормоноподобные вещества. Эти вещества участвуют не только в переваривании пищи, но и в иммунных, эндокринных и поведенческих реакциях.

Гормоны желудочно-кишечного тракта.

Гастрин. Регулирует через гистамин оптимальную кислотность желудочного сока, увеличивает секрецию двенадцатиперстной кишки, стимулирует моторику тонкого кишечника.

Холецистокинин-панкреозимин. Поддерживает оптимальный пищевой гомеостаз. Регулирует поступление пищи из желудка в двенадцатиперстную кишку. Эндогенный антагонист опиатов. Способен вызывать чувство сытости, влияет на пищеварительное поведение.

Секретин. Природный антацид. Увеличивает выделение бикарбонатов слизистой кишечника. Эндогенный антагонист опиатов. Снижает моторику. Повышает секрецию слизи в толстом кишечнике.

К семейству Секретина относятся сам секретин, вазоактивный интестинальный полипептид (VIP), гипофизарный аденилатциклазо-активирующий пептид (PACAP), гастроингибирующий пептид (GIP), глюкагон, кальцитонин, паратгормон, кортикотропин-рилизинг фактор, рилизинг-фактор гормона роста и другие.

Вазоактивный интестинальный полипептид (VIP). Нейромедиатор, присутствует в клетках кишечника , головного и спинного мозга, легких, эндокринных железах, мочеполовой системы.

Рецепторы к нему находятся в эпителии поджелудочной железы и желчных протоках, слизистой желудка и кишечника. VIP влияет на микроциркуляцию, повышает кровоснабжение в стенке кишечника. Влияет на тонус сфинктеров.

Влияет на иммунный ответ и обмен веществ в печени.

Гастроингибирующий пептид (GIP). Участвует в регуляции в регуляции усваивания углеводов и липидов. Стимулирует выделение инсулина в ответ на пищу. Участвует в развитии демпинг-синдрома.

Другие гормоны и нейромедиаторы, которые выделяются клетками кишечника – субстанция Р (нейрокинин А), гастрин-рилизинг пептид, соматостатин, мотилин, панкеатический полипептид, пептид YY, нейропептид Y, нейротензин, энтероглюкагон, эпителиальные факторы роста, факторы роста фибробластов, инсулиноподобные факторы роста, эндогенные опиоидные пептиды. Вот на них остановимся подробнее.

Эндогенные опиоидные пептиды.

Эндогенные опиоидные петиды вырабатываются в ЦНС, желудочно-кишечном тракте, поджелудочной железе, надпочечниках. Рецепторы, к ним находятся в большом количестве не только в нервной системе головного мозга, но и в нервных узлах кишечника.

В кишечнике опиоиды синтезируются в основном клетками желудка и двенадцатиперстной кишки. Для кишечника они играют роль регуляторов моторики, иммунного ответа, кровообращения в стенке пищеварительного тракта.

Общие эффекты эндогенных опиоидов на организм – обезболивающее, психотропное, регулирующие кровообращение.

Роль двенадцатиперстной кишки

Как известно гастроэнтерологам, подавляющее количество вышеперечисленных гормонов, в том числе, эндогенных опиатов синтезируется в двенадцатиперстной кишке.

Нобелевский лауреат, гастроэнтеролог Уголев А.М. назвал двенадцатиперстную кишку «гипоталамо-гипофизарной системой брюшной полости». При хирургическом удалении 12п.

кишки у животных развивается смертельно опасное нарушение пищеварения, обмена веществ с выраженным нарушением психики. Гастроэнтеролог Трескунов К.А.

наблюдал те же самые явления у пациентов с диагнозами острый дуоденит, хронический дуоденит.

Депрессия и панические атаки при дуодените.

При раздражении, даже легком поверхностном воспалении  стенки двенадцатиперстной кишки – дуодените – происходит нарушение гормоносинтезирующей функции.

Это нарушение грозит такими изменениями в поведении как постоянные и беспричинные психические депрессии, панические атаки, ночные приступы паники, бессонница, утомляемость, слабость, вегето-сосудистая дистония, раздражительность, тревожность, потеря аппетита.

Так что, наши традиционные врачи в поликлинниках напрасно пренебрежительно относятся к гастродуодениту и дуодениту, присказкой повторяя « это есть у всех».

Двенадцатиперсная кишка настолько важна для организма, что могу сказать, используя термин восточной медицины, “другие органы защищают ее оттягивая на себя нагрузку”.

Поэтому рак двенадцатиперсной кишки встречается почти в сто раз реже, чем рак желудка или толстого кишечника или других отделов.

Лечение депрессии и панических атак.

Из медикаментозного лечения депрессии и панических атак врачи традиционно назначают психотропные препараты  – антидепрессанты, транквилизаторы, седативные и снотворные лекарства.

Для лечения кишечника – препараты, снижающие кислотность желудочного сока, препараты, повышающие кислотность желудочного сока, антациды, ферменты, регуляторы моторики кишечника,

Однако, все вещества с естественными функциями, родственные организму, безопасные для него, могут начать выделяться в необходимых адекватных количествах при успешном восстановлении функций желудка и двенадцатиперстной кишки, то есть при лечении гастродуоденита и дуоденита.

Помощь лекарственных трав при депрессии и панических атаках

Фитонастои помогают перевариванию пищи, заживлению слизистой оболочки – если где-то есть нарушение.

Эффект от приема настоев-отваров быстрый – уже в течение нескольких секунд после принятия внутрь начинается воздействие на организм человека.

Восстановленный кишечник вырабатывает эндогенные гормоны счастья в таком количестве, каком это необходимо для нормального самочувствия.

Фитотерапия при стрессе нравится большинству людей, она доступна, поэтому ее целесообразно применять как в одиночной, так и в комплексной помощи.
© Меженина  Галина Александровна, провизор. 

Источник: //www.opencentre.ru/depressiya-panicheskie-ataki/

«Я просыпалась и начинала рыдать» Как жить с депрессией и паническими атаками: рассказывают девушка с расстройством психики и ее муж — Meduza

В начале августа певица Шинейд ОʼКоннор рассказала о том, что борется с многолетней депрессией — и справляться с болезнью ей приходится практически в одиночестве. Певица объясняла, как важна поддержка для людей с психическими расстройствами.

«Я сделала это видео, потому что я одна из миллионов», — сказала Шинейд. Спустя несколько дней москвич Борис репостнул видео Шинейд ОʼКоннор и написал о том, каково жить с расстройством психики: его жена Алия шесть лет борется с депрессией и паническими атаками.

«Медуза» поговорила с Борисом и Алией о том, как они научились вместе справляться с болезнью и поддерживать друг друга.

Алия

Я помню, как все началось шесть лет назад: я работала со слабослышащими людьми, переводила лекцию на жестовый язык. У меня вдруг закружилась голова, бешено застучало сердце.

Я не смогла продолжать, отошла посидеть, а вскоре уехала домой. Это была моя первая паническая атака, но тогда я не знала, что со мной.

Мне просто с каждым днем становилось сложнее жить: я стала бояться находиться одной среди незнакомых людей, выходить из дома.

Первая мысль после приступа — это какая-то ошибка. Все же было хорошо: у меня была работа, был Боря, со мной ничего страшного не происходило. Но приступы стали повторяться, и я решила обратиться к психиатру — помню, как мы с мамой добирались от метро Бабушкинская до Московского НИИ психиатрии в Сокольниках: в метро я спускаться уже не могла, ехали на трамваях два часа.

Психиатр выслушала мои жалобы, поставила диагнозы «депрессия» и «паническое расстройство» — и предложила дневной стационар. Я возмутилась: что я, псих какой-то? Отказалась, но вернулась через пару дней, когда меня накрыло во время обычного разговора по телефону.

В следующие два месяца приезжала в стационар каждый день — психолог, психиатр, групповая терапия. Мне подобрали таблетки. Получилось не сразу — первый препарат меня просто «выключил», я забыла, как провела день. Мама и Боря мне рассказали, что я делала.

Тогда я поняла, как важно при психических расстройствах делать все под присмотром врача — самой справиться невозможно.

Хорошо помню, как мне начало становиться легче. Прошел месяц лечения, я ехала в трамвае, посмотрела в окно и вдруг увидела весну. Был апрель, деревья уже стояли зеленые, а я только что это заметила. Ко мне стала возвращаться радость: от того, что за окном — солнце, от того, что я съела мороженое, и оно вкусное.

Вернулись все чувства, которые отняли панические атаки и депрессия. Меня выписали, сказали принимать таблетки и раз в неделю бывать у психотерапевта, объяснили, что терапия — это теперь со мной на всю жизнь. Но я ждала, что сейчас этот нелепый эпизод закончится, я пройду курс лечения и больше никогда этого со мной не случится.

Я ошибалась.

Панические атаки время от времени повторялись, но я научилась не провоцировать себя. Знала, что у меня «срабатывает» на контакт с незнакомыми людьми, старалась таких контактов избегать: например, ходила на собеседования только по рекомендации, к знакомым. Обходила в торговых центрах людей, проводящих соцопросы. Научилась жить, избегая внимания к себе.

А потом случился второй эпизод. Прошло четыре года, два из которых я уже не пила таблетки. Боря уехал на неделю в командировку, а мне стало страшно.

Мысль о том, что с ним что-нибудь случится и он умрет, посещала меня не раз и не два в день — я думала об этом постоянно. А когда он вернулся, мне не полегчало.

Мы шли по улице, держась за руки, а мне казалось, что все — это последние минуты, когда я вижу его живым. Я перестала есть — зачем есть, когда вот-вот случится самое страшное?

Боря, видя, что со мной происходит, не отпускал меня ни на секунду. Утром я просыпалась и начинала рыдать. Он давал мне тетрадку и говорил: записывай. Пиши все, что чувствуешь, о чем думаешь.

Он брал меня с собой на работу — Боря дизайнер и большую часть недели мог работать за ноутбуком в кафе. Он рисовал макеты, а я сидела напротив, рыдала и записывала в тетрадку свои мысли.

Эти записи я потом отдала своему психиатру, к которому меня тоже отвел Боря.

Мне поставили тревожно-депрессивное расстройство, и жить с ним оказалось гораздо сложнее, чем с паническими атаками. Было сложно поверить, что это снова происходит со мной, ведь все было почти хорошо, я даже таблетки пить бросила.

Я не представляла, как это: вот я лежу утром в постели, приходит Боря и спрашивает, чего мне больше хочется — пойти погулять или полежать еще? А мне одинаково невыносимо и лежать, и вставать. Я не могу находиться нигде.

В депрессии действительно не хочется жить.

Иногда я срывалась — чаще на себя, говорила Боре: «Зачем ты на мне женился, ты же знал, что я ненормальная, я порчу тебе жизнь». Иногда объектом агрессии становился он — и мы ссорились. Крупная ссора случилась месяц назад, когда умер Честер Беннингтон.

Я стала читать новости о нем, о его семье, детстве и не заметила, как с мыслей о нем соскочила на мысли о себе: я покончу с собой, я сойду с ума. Мне казалось, что Боря меня не понимает, я совсем одна. Это и злило, и пугало. Я кричала на него, а он пытался сгладить углы.

В тот момент нам очень помогли друзья. Чтобы не оставаться наедине друг с другом, мы решили пойти на вечеринку. Было отлично! Люди подходили, говорили о чем-то, на первый взгляд незначительном, но это помогло отключиться на время от мыслей о Честере и о себе.

Назавтра все снова стало хуже, но когда ты живешь с психическим расстройством — ценишь каждый хороший час.

Самое плохое в приступах тревоги — ты перестаешь чувствовать время. Дни тянутся, как годы, тебе кажется, что тебе всегда было плохо и уже ничего не изменится.

Боря придумал способ с этим бороться — он стал учить меня запоминать хорошее. Маленькие эпизоды: вот мы едем за город на машине, окна открыты, тепло.

Он останавливает машину и говорит: а помнишь, ты говорила неделю назад, что все будет плохо? А на самом-то деле все отлично, жизнь продолжается.

Когда я начала пить таблетки во второй раз, я спрашивала у своего психиатра, стану ли я такой, как прежде. Она отвечала, что нет, как раньше уже не будет. Но я вырасту и смогу воспользоваться этими возможностями. Я расту, но надеюсь, что в этом году смогу перестать пить таблетки и останусь только на психотерапии. Потому что мы с Борей хотим ребенка.

Борис

Когда Алия заболела, мне было страшно. Она была очень жизнерадостной, а тут как будто налетели Дементоры и забрали у нее всю радость. Но у меня никогда не было ощущения, что мы с этим не справимся.

Я стал много читать о панических атаках в интернете, на одном сайте наткнулся на вопрос, парень спрашивал: «Как помочь близкому человеку, у которого обнаружилось психическое расстройство?» Мужчины отвечали в основном так: у меня была девушка, она сошла с ума и я ее бросил.

Меня это шокировало: то есть у тебя была девушка, она заболела и ты сбежал? Но почему? Ведь когда твой друг заболевает, скажем, простудой — ты не бросаешь его, стараешься поддержать, поговорить, что-то подарить, делаешь что-то небольшое, но, тем не менее, для него важное.

Я просто заботился об Алие, как мог (в этот момент Алия смеется и говорит: «Ты мне как раз тогда сделал предложение». — прим. «Медузы»). Однажды — после выписки прошло четыре месяца — мы ехали в поезде в Казань, и Алию накрыло. У нее посинели губы, она обхватила голову руками, ее трясло.

Так я впервые увидел паническую атаку — до этого с ней это происходило не на моих глазах. Алие стало плохо, нужно было в туалет. Она побрела к очереди, встала в нее и стояла молча, даже не просила пропустить, а я вижу — сейчас упадет. Я попросил других пассажиров уступить ей, они не уступили.

Тогда я их просто растолкал.

Я легко корректировал свои планы и всегда учитывал состояние Алии на тот момент. Едем на встречу, и у нее случается паническая атака? Отменяем встречу.

После того, как спустя четыре года ей поставили второй диагноз — тревожно-депрессивное расстройство, я старался как можно больше времени проводить с ней рядом. Когда Алию не отпускала тревога, я просто везде брал ее с собой, водил за руку.

Включил «внешнее управление»: как в банке, который находится на грани банкротства. Говорил ей, что делать.

Обычному человеку для того, чтобы выйти из дома, пообщаться с кем-то, поработать, требуется небольшое усилие: где-то от ноля до пяти по десятибалльной шкале.

Человеку, который живет с психическим расстройством, нужно 20 баллов только для того, чтобы встать с кровати. Это требует большой отваги, и близкому человеку очень важно помнить об этом — и хвалить.

Я хвалил Алию за то, что она налила себе кофе, вышла из дома, вернулась с работы — напоминал себе постоянно, что вообще-то она герой.

Историю с тетрадкой я придумал сам: решил, что с человеком, который загибается, нужно действовать так же, как с ребенком.

Когда ребенок падает и разбивает коленку, у тебя есть ровно одна секунда, чтобы отвлечь его — и либо ты отвлечешь, либо он начнет кричать. Нам помогали и окружающие. Однажды, когда мы сидели вместе в кафе и Алия плакала, на нас косился посетитель.

Я повернулся и сказал: «Я Боря, а это моя жена Алия, она, кажется, сходит с ума». Мы поболтали, и это разрядило обстановку — Алия улыбнулась.

Вообще мы стараемся ко всему подходить с юмором. Например, когда Алие поставили тревожно-депрессивное расстройство, мы в шутку начали называть его «творожно-депрессивным расстройством». Но иногда я не успеваю отследить состояние Алии, и она «слетает».

Так было месяц назад. У меня тогда был сложный период: я себя не очень хорошо чувствовал, не все было гладко на работе, на машину упало дерево во время урагана в Москве. Я забыл, как важно больше с Алией разговаривать, проводить с ней время.

Проворонил момент, когда она прочитала о самоубийстве Честера Беннингтона и стала постепенно ассоциировать себя с ним. У нее появились суицидальные мысли, она стала их высказывать, кричать, мы ссорились. Однажды я тоже на нее накричал, хлопнул дверью, ушел курить.

Потом вернулся, конечно — понял, что не прав: я пытался решить эту ситуацию конструктивно, приводил какие-то доводы, а нужно было просто подойти к ней и обнять. Потому что это единственное, что работает.

Психическое расстройство — не рациональная вещь, справиться с ним с помощью логики невозможно.

Я старался следить не только за Алией, но и за собой: нормально спать, есть, работать — чтобы не полетела вся жизнь и не пришлось спасать еще и себя или работу, например. Мы общались с друзьями, и это тоже помогало — они оказывали Алие ту поддержку, пусть даже на несколько часов, на которую в тот момент не способен был я.

Вообще за годы жизни с таким расстройством мы поняли, что очень важно возвращать друг другу оптимизм: напоминать, что приступ тревоги закончится и это всего лишь один, два или четыре дня.

Запоминать хорошие моменты: когда можно открыть окно в машине и поставить хорошую музыку — когда фиксируешь на этом внимание, понимаешь, что жизнь длиннее самых страшных четырех дней.

Мы научились делать мгновенные фотографии маленьких моментов счастья.

Оказалось, что у психического расстройства есть преимущества — люди, пережившие такие эпизоды, не только более сильные, но и более эмпатичные. Все друзья Алии, когда у них что-то случается, идут именно к ней, потому что знают — она точно сможет понять. Нет, не так — принять.

Источник: //meduza.io/feature/2017/08/18/kak-zhit-s-psihicheskim-rasstroystvom-dva-vzglyada