Когда приемная дочь становится матерью

Содержание

Приемная мама рассказала, каково это — взять в семью ребенка из детдома

Кто забирает детей из детдомов? Люди, которые не могут иметь своих малышей? Великодушные богачи? Исключительно звезды и иностранцы? На самом деле нет.

Приемных детей чаще всего берут простые семьи и простые люди, такие же, как мы или как вы.

Просто эти люди понимают, что дети не должны расти за казенными заборами, поэтому готовы жертвовать личным комфортом, чтобы хотя бы одной сироте дать шанс на нормальную жизнь.

Одна из таких людей — Дарья Могучая. Она взяла под опеку Василису, когда той было 2 года. Даша не мнит себя ни героем, ни волшебником, ни сверхчеловеком.

Не преувеличивая и не умаляя своих заслуг, она просто и искренне рассказывает о том, как ее семье живется после этого отважного шага.

А еще она помогает мамам, попавшим в сложную жизненную ситуацию, справиться с трудностями, не отказываясь от детей. AdMe.ru просто не мог не рассказать ее историю.

В моем личном дневнике есть записи с 2008 года о том, что я хочу приемного ребенка

Мне тогда был 21 год. Откуда это пришло — неизвестно. Может, потому что бабушка с дедом работали в спецшколе с сиротами и я крутилась вместе с ними.

К действиям перешла ближе к 25, уже будучи замужем. Начала с волонтерства. На сайте «Невидимые дети» взяла подшефную из Котласа, писала ей письма, слала посылки.

Потом читала истории усыновления в гугле, и было все так приторно-сладко в них, что настораживало. И тут вышла на форум «В семью». С реальными мамами, детьми и историями. Так там и осталась. Читала, впитывала, напрашивалась в гости, знакомились ездили с мужем.

Смотрела базы данных, смотрела документальные фильмы, съездила волонтером в детский дом. Затем прошла Школу приемных родителей, ну и муж прошел за компанию (хотя это необязательно).

После этого родился наш первый сын Лука, и мысли о «приемстве» отпустили.

А потом у сына начали резаться зубки. И я задумалась: а кто в детдомах деток качает, когда невыносимо больно? Вот Лука проснулся среди ночи, испугался, кричит, меня потерял. А какой ужас испытывают те дети? Ведь они тоже кричат. Но Лука знает, что я приду, что я есть. А они-то если и инстинктивно понимают, что кто-то должен быть (мама), то осознать этого не могут. И мама не приходит.

В общем, опять вернулись эти мысли.

Когда я забеременела, всплыло фото одной девочки. Ей 8 лет, и было написано, что она не слышит

Звоню в ее опеку, мне диктуют диагнозы. Оказалось, у нее был слуховой аппарат на одном ушке — значит, слух хоть немножко, но был.

Иду в опеку. Лето. Пузо 7-месячное у меня. И меня футболят. Мол, вы сдурели, идите рожайте своего ребенка и не страдайте ерундой.

Потом мне звонили из нашей опеки, предложили мальчика 8 месяцев и сестру 10 лет. С мальчиком мы познакомились и написали отказ: и возраст не подходил, и мальчик не запал никак вообще, да и куда мне к Луке еще неходячего пацана, а главное, что с сестрой мы бы вряд ли справились. У нас в городе нет таких психологов, которые могли бы помочь с ее психологической травмой.

Муж после таких смотрин сказал, что он, наверное, еще не готов. Я тоже подостыла, хотя и названивала в ростовскую опеку, узнавала о девчонках всяких.

Муж, кстати, все время держал теплый нейтралитет

Он говорил, что хотел бы когда-нибудь приемных детей, но после своих, не сейчас. Он более трезво смотрел на вещи: однушка, грудной сын, я не работаю.

В итоге мы переехали в съемную двушку (в однокомнатной квартире с приемным мы бы чокнулись). Я начала работать удаленно.

О Василисе мы узнали, когда знакомая с форума скинула ссылку на ее анкету

Мол, посмотри на девчонку, но, кажется, с братом в паре устраивают.

И действительно, в федеральной базе данных написано было, что братья/ сестры есть. Позвонила в опеку ее города, сказали, что брат был, но его уже усыновили. Обычно детей не разделяют, но, когда один из них инвалид, другому дают шанс попасть в семью. Ну вот наша — инвалид с ДЦП, и еще куча других диагнозов. Звоню уточняю: хотя бы с опорой стоит? Ответ: нет, она лежачая…

Но я не зря сидела столько на форуме: по опыту других мам знала, что нужно ехать и смотреть на каждого ребенка. Если не себе возьмем, то хоть пропиарю. Я уговорила мужа просто съездить посмотреть только эту, и все — обещала отстать на год. Ну на полгода точно.

И вот мы там. Муж с Лукой в коридоре, меня бомбит диагнозами и неутешительными прогнозами главврач в кабинете. Киваю, поддакиваю, лицо кирпичом делаю. Заносят.

Боюсь обернуться, медлю. Поворачиваюсь — на Луку похожа. Зову мужа, по пути шепчу про сходство. Идем в игровую. Василису ведет за руку воспитатель.

— О, так она не лежачая?

— Недавно начала ходить, да.

Ну вот посмотрели. Муж видел ее один раз, в первую встречу, потом только на видео, что я для него снимала, и когда забрали. Я — пять раз. Ничего, внутри не ёкало. Просто посчитали, что мы могли бы стать ей родителями. Стали.

Сначала я, конечно, хотела спасти сироту. Им же там плохо! Надо срочно взять и осчастливить семьей!

Я ведь знала всю теорию. Казалось, что передо мной не стоит невыполнимых задач — просто взять и любить…

В базе данных смотрела только хорошеньких деток и чтобы мама была лишена родительских прав. Рыдала, когда просмотренных мною сирот забирали в семьи. Это еще даже не имея документов на руках, даже до прохождения Школы приемных родителей.

И не то чтобы осуждала, скорее не понимала тех приемных мам, которые не любили своих детей, но жили и воспитывали. Сейчас я думаю: а что ты хотела? Чтобы они месяц пожили с дитем — и такие: «Ага, что-то не слюбилось, надо этого сдать, может, другого полюблю»?

Я считала, что любовь идет по умолчанию. Но потом я уже спокойнее смотрела на детей без статуса, понимая, что родители исправляются слишком редко, а дети растут там слишком быстро. Потом стала обращать внимание и на не очень симпатичных, а потом и инвалиды перестали меня пугать.

Кто-то же должен брать инвалидов. Почему же не мы?

А еще я раньше думала, что вот возьму ребенка и буду учить его всему, а он, разумеется, с радостью будет учиться

Что я буду восполнять дыру обнимашек и поцелуев, а он будет с благодарностью принимать это. Я буду любить его, а он меня в ответ.

Я особо не задумывалась: а когда должна прийти эта любовь? В моих мечтаниях меня должно было разразить громом при виде моего ребенка, ну или хотя бы вдруг приснится вещий сон. Дура.

Все оказалось намного проще, обыденнее и без романтики и знаков свыше. Увидела анкету, позвонила, навестила пять раз, подписала согласие, забрали. Теперь кормлю, пою, мою, реабилитирую, хвалю, ругаю, нежничаю, раздражаюсь, учу, воспитываю, социализирую, занимаюсь.

Так и живем.

Все-таки у нас с Василисой было всего пять встреч, и мне в эти встречи вообще не до соплей было

Мне нужно было максимально выжать информации. Аутизм есть? Обучаема будет? Потянем ли мы ее?

В наши дни ты даже перед тем, как выйти замуж, год-три узнаешь мужа будущего, живешь с ним, а потом принимаешь решение. А приемный ребенок — это как муж в старые времена: привела домой и живи. Учись понимать, узнавай характер, учись любить.

И если с мужем это страсть, химия, то тут гормонов нет. Ну у меня не было. Может, с грудничком сработало бы, не знаю. Жалость только есть, но и она быстро растворяется.

Смотрите реально на жизнь. Да, любовь — это смысл, это цель. Но любить — это глагол. Это делание. Это каждодневный труд.

Бери и люби.

Чем больше от нее отдача, тем легче мне морально.

Ну все согласятся: тяжело играть в одни ворота, будь то мама, муж или ребенок, когда в ответ тишина…

После купания у нас «лялечка» — заматываю в полотенце банное и на руках качаю. Ну и просто подбегает: «Давай обнимемся», «Давай поцелуемся». Не просто механически повторяет, а изъявляет желание. И обязательно две щеки, одна не катит.

Тишу, нашего младшего сына, тоже гладит, целует. А в редкие порывы и с Лукой бывают обнимашки. Ну с мужем — это само собой.

Так что девчонка у нас ласковая.

Вообще, дети из детдомов отличаются от тех, кто растет в семье

И в связи с этим очень часто слышу и вижу такие слова: «Что же с ними делают в детдоме, что такими дети становятся?!»

Мы не берем случаи какого-то невероятно ужасного отношения к детям, мы говорим о среднестатистическом учреждении. Дело же не в детдоме. Копните глубже.

Я забираю вас от мужа, от детей и помещаю в какие-то условия. Вас там как-то кормят, как-то одевают, занимаются с вами чем-то, а вы все чахнете чего-то.

Правильно ли говорить: «Какое ужасное заведение! Что за люди там работают?» Нет. Дело же не в том, кто вас окружает, а в том, кого рядом нет.

Не может никакой персонал, и даже самый квалифицированный, адепт Петрановской заменить мать. Самую плохонькую мать.

Василиса до 4 месяцев развивалась нормально. Когда ее изъяли, она, видимо, просто заморозилась. В 2 года ребенок пошел. Не говорил. Не воспринимал речь.

У многих детей включается установка «мамы нет, незачем жить». Не для кого расти, не для кого стараться.

Биологическая мать у Васёны почти моя ровесница. Четверо детей. Лишена прав из-за пристрастия к алкоголю

Мне несложно не держать на нее обид и зла, потому что намеренного вреда, насколько я знаю, Василисе она не наносила. А насчет осуждать… О, раньше бы я сказала: «Раз не бросила пить, значит, так надо было.

Захотела бы завязать пить — бросила бы!» — и вся такая я с чувством собственного достоинства, в белом пальто… Но мне уже не 21 и не 25, жизнь уже пощелкала по носу, и встревала я именно в то, что осуждала и от чего зарекалась.

Это прокачиваемый и очень полезный навык — не осуждать. И сложный, да.

Насчет моей полусвятости. Легко быть великодушной, живя с мужем. Когда есть тыл, доход, благополучие. Могла бы я найти ее и попытаться помочь ей? Поговорить, встряхнуть, отправить на реабилитацию? Могла бы. Но я этого не делаю.

И я не хочу, чтобы она забирала Василису. И да, я, скорее всего, буду ревновать и испытывать неприятные чувства, когда я (удар кулаком в грудь) вырастила, а дочь будет носиться с этой, которая никак не участвовала в ее жизни…

Но это мое. На самом деле не суть, что я там буду испытывать. Главное, как будет поступать Василиса. И если она захочет сама познакомиться, общаться, ухаживать за ней в старости, то это будет означать, что мы вырастили хорошего человека. Умеющего прощать, заботиться, любить.

Не бойтесь брать приемных детей

Пока мы живем, может, стоит чуть меньше взвешивать и чуть больше делать? Говорю это и себе в том числе.

На страницу Даши подписано почти полмиллиона читателей. Многие из них отважились на усыновление именно благодаря ее поддержке. Расскажите, а вы когда-нибудь задумывались о том, чтобы стать приемным родителем? Или, может, среди ваших знакомых есть люди, которые уже решились на этот шаг?

Фото на превью daria_moguchaya / instagram, daria_moguchaya / instagram

Источник: //www.adme.ru/zhizn-semya/priemnaya-mama-rasskazala-kakovo-eto-vzyat-v-semyu-rebenka-iz-detdoma-2117015/

Приёмная дочь, прожившая 14 лет в семье, ушла из дома, обидевшись на мать

Когда приемная дочь становится матерью

14-летняя Кристина Зозуля из Глазуновки собрала вещи и сама пришла к специалистам опеки после очередного скандала с родителями, припомнившими ребенку, что он не родной.

Кристина

Голубоглазая светловолосая девочка, общительная и добрая, явно хорохорится. Мол, я уже взрослая, сама решаю, как мне быть. Она с удовольствием рассказывает о своей мечте — выучиться на хирурга.

Но реальность такова, что сначала она попадет в детдом, после которого придется идти в училище. А там, надеется девочка, жизнь покажет. Хвалится многочисленными друзьями, которые, уверена, всегда ей помогут.

Но стоит завести разговор о маме — на глазах слезы.

— Мы стали ссориться, когда у меня появились новые друзья, — волнуется Кристина. — А если из Орла приезжала старшая сестра Ира, то дома оставаться было невыносимо. Мало того, что меня били, так когда уходила, звонили, и я понимала, что если вернусь домой, то убьют. Сестра постоянно твердила, что я не родная, что подобрали меня из милости…

Девчонка не может простить маме обиду за то, что не заступилась, не поддержала, просто не пожалела. Она плачет от любого ласкового слова и прикосновения, которые должна дарить ей мама, а не чужие люди.

Нет, маму она бы еще и простила, но домой — твердо уверена — никогда не вернется. Она боится тех, кто растил ее все долгие 14 лет.

Подкидыш

В семью Бирюковых, у которых своих четверо детей, девочка попала в трехмесячном возрасте.

— Крутилась тут одна бездомная с младенцем на руках, — вспоминает приемная мать девочки Татьяна Бирюкова. — А потом подбросила мне ребенка и сбежала. Приходили после из милиции, предлагали отдать девочку, даже говорили, что есть возможность отправить ее за границу. Но я не согласилась. Тут кошку на улицу не выгонишь, а уж тем более ребенка.

На тот момент у 42-летней Татьяны родилась дочь Света. Остальные трое детей были уже взрослыми и потихоньку покидали родительский дом. Приемную дочку назвали Кристиной, оформили над ней опеку. Бирюковы любили девочку, как своих родных детей, и ни слова не говорили Кристине, что она чужая.

Первый раз о том, что мама и папа ей не родные, Кристина услышала в третьем классе. Учительница, чем-то разгневанная на ребенка, в пылу обозвала ее при всех «подброшенной». Девочка не поверила.

И гордо ответила педагогу: «Не знаете, так не говорите!» Дома не стала ничего рассказывать, чтобы не расстраивать маму. Но позже по поселку стали все чаще и чаще говорить о том, что Криська — чужая в семье Бирюковых.

Сплетники смаковали подробности, фантазировали по поводу ее появления и не упускали ни одного случая, чтобы не сказать об этом девочке.

— Однажды я шла из школы и на улице ко мне подошла незнакомая бабушка, — со слезами говорит Кристина. — Она рассказала мне, что моя настоящая мать с Украины, что я — приемная. Мать побиралась со мной на вокзале, а потом просто отдала меня моей маме. Я спросила тогда маму, правда ли это. Она ответила, что это так. Но пообещала, что никогда меня не бросит.

Казалось бы, в семье забыли об этом случае, жизнь пошла своим чередом.

Родные

Первый раз Кристина услышала от родных упрек, что она чужая, прошлым летом. Девчонка нашла друзей, с которыми пропадала до позднего вечера. В ответ на упреки матери стала дерзить и даже сбежала из дома, прихватив с собой младшую сестру.

Когда вернулись, обе получили по первое число. С тех пор девчонку взялись воспитывать мать с отцом и старшие сестры. Особенно рьяно взялась ставить Кристину на место сестра Ира.

Не в силах терпеть унижения, гордая девушка собрала вещи и пришла к специалистам опеки, которые поместили ее в социально-реабилитационный центр.

Через две недели девочка вернулась домой, где родные ждали ее с новой порцией обвинений в неблагодарности. Очередной скандал и угрозы, которые стали привычными в семье Бирюковых, заставили Кристину еще раз уйти из дома в социально-реабилитационный центр. Последней каплей стали деньги.

— Перед Новым годом мама сняла с моей книжки 40 тысяч рублей и потратила их не на меня, на свое хозяйство, — говорит девочка.— Я поняла, что я им больше не нужна.

За все время, по словам Кристины, мама даже не пыталась поговорить с непутевой дочкой по душам, а главное, сказать, что по-прежнему любит ее. Девушка уже больше не сдерживает рыданий.

Мама

Так, может, все намного проще: уперлись обиженные мама и дочка и из принципа не делают шаг навстречу друг другу? Может, маме просто надо подсказать — всего и делов-то: примчаться к дочке и сказать: «Прости меня, вернись домой»?! Мать — она всегда простит и будет рядом. С этой целью едем в Глазуновку, обещая Кристине вернуться вместе с ее мамой.

Татьяну и Анатолия Бирюковых ловим буквально в последний момент: супруги сидят в машине, собираясь уехать по делам.

Сбивчиво объясняем Татьяне Григорьевне, что дочка ждет ее, предлагаем бросить все и поехать вместе с нами, а там и помириться с дочкой. Мать готова сорваться хоть сейчас и едва не плачет, услышав о том, что Кристина тоскует.

Ее лицо светлеет. Но как-то сурово настроен отец, который резко обрывает наше предложение и, словно топором, обрубает:

— Пусть сидит там! Ее все равно привезут 24 апреля. Никуда мы не едем.

Мать теряется, начинает метаться между мужем и желанием забрать дочку. Супруги садятся в машину и резко срываются с места, обещая вернуться и поговорить.

Ждем долго. За это время потихоньку подходят соседи. В один голос нахваливают Кристину, которая и на огороде пахала, и по дому все делала. Но, как спросишь о родителях, разочарованно вздыхают и качают головами.

Бирюковы возвращаются. Выходят из машины. Отец преспокойно начинает возиться со старенькой «девяткой». У матери — каменное лицо. И совершенно меняется тон.

— Мы подумали, что она там должна побыть, — глядя куда-то в сторону, сообщает Татьяна Григорьевна. — Пусть осознает свое поведение, потоскует, а после мы ее заберем. Мы от нее не отказываемся, вы не думайте! Я ей каждый день звоню.

К приемной дочери у мамы масса претензий.

— Она стала ходить по поселку, в долг в магазинах продукты брать, — оправдывается Татьяна Григорьевна. — Курить начала. Я ее уговаривала бросить, а потом уж сама покупать стала сигареты.

Про то, что девчонку в семье били и унижали, мама и слышать не хочет. Стоит на своем: Криську пальцем никто не трогал. Хотя, услышав материны слова, за сестру вступается младшая дочь Бирюковых Света.

— Мам, да ты что! Ты же знаешь, как ее Ирка била, она ее боится. И папу боится! — со слезами говорит ребенок.

И тут же начинает умолять поехать забрать Кристину домой. Татьяна Григорьевна, совершенно растерявшись, оправдывается, что Криську били, но за дело, рвется позвонить приемной дочке по телефону, но останавливается под суровым взглядом мужа. Чтобы сказать что-то важное, отводит нас в сторону — услышит муж. Но слов не находит. Хватается за мобильник, звонит Кристине.

— Ну что ты там, доченька? — спрашивает мать. — Ехать за тобой? Поедешь ты домой?

Убеждаем, что нечего спрашивать, надо ехать. Но наши слова долетают до отца, который резко напоминает, что никуда не поедет и требует нас убраться и не лезть не в свое дело.

— Мы ее заберем, — выдыхает женщина. — Завтра. Или послезавтра. Или когда ее привезут 24 апреля. А Ирке я скажу, чтобы она больше не лезла в нашу семью! Все, пусть живет отдельно! И не командует тут.

Мать решительно набирает номер старшей дочери, но, услышав голос Иры, говорит совсем другое, даже посмеивается вместе с дочерью: осознала, мол, девочка, попросилась домой, поняла, кому благодарной быть должна всю свою жизнь…

Похоже, некуда возвращаться Криське. Уезжаем ни с чем. Вслед летят слова матери:

— Вы не думайте, мы ее не бросим! Мы ее просто проучить хотим…

Судьбу Кристины будут решать органы опеки. 19 апреля к девочке в приют выехала комиссия. Мама приехала позже. Кристина ехать домой отказалась.

— Об этой семье нам известно. Мы обязательно возьмем ситуацию под контроль и разберемся в ней.

Анжела Абраменко

орел-регион.рф
24.04.2012

Источник: //glasunovka.ru/adopted-daughter-left/

Мама 13 детей: «Приемная семья должна стать обычным делом»

Когда приемная дочь становится матерью

Мама 13 детей: «Приемная семья должна стать обычным делом»

В семье Галии Бубновой 13 детей – трое родных и уже 10 приемных. Галия и ее супруг Алексей – «ресурсные родители»: то есть такие мама и папа, у которых есть много душевных сил, и их хватает на такую большую семью. Галия много лет проработала в детском доме. Она уверена: никакое – даже самое замечательное – казенное учреждение не заменит родительской любви.

Стать приемными родителями – это решение, общее для Галии и Алексея. Галия Бубнова много лет работала в отделе сопровождения замещающих семей в детском доме и вела Клуб приемных родителей. Ее муж Алексей стал приходить в клуб.

Да и кровные дети – Таира (старшая дочь, на момент приема первых детей ей было 17 лет), Диана (ей было тогда 13 лет) и 11-летний Дима не раз наведывались на работу к маме.

Получилось, что вся семья была погружена в проблему детей, которые по разным причинам оказались в детском доме.

Алина, Антон, Саша, Таня, Маша, Ангелина, Дима, Диана и папа Алексей

«В какой-то момент – наши дети уже подрастали и не нуждались в нас как раньше – мы решили попробовать себя в приемном родительстве, – вспоминает Галия. – Захотелось что-то изменить в жизни.

Возможно, это был и некий родительский эгоизм – хотелось кого-то растить, кому-то передавать свои знания, отдавать свое тепло. Мысль, что без тебя кто-то не проживет, не сможет – была важной».

Так в 2013 году начался путь этой семьи как приемной.

Когда рядом родная душа

Бубновы планировали брать много детей, причем сиблингов – братьев и сестер. Это было важно: если вдруг даже когда-то дети развернутся и уйдут, то они хотя бы будут семьей, им будет на кого опереться. Первыми приемными детьми в семью пришли родные сестры 4-летняя Саша и 5-летняя Маша.

«Они были в приюте, мы успели забрать девочек после того как их маму лишили родительских прав, – таким образом, они минимальное время находились в учреждении, а это очень важно для ребенка», – рассказывает Галия.

Уже через 5 месяцев появились Татьяна и Ангелина – пятилетние девочки. И тоже из приюта. Сначала Бубновы взяли Таню, а потом опека предложила приемным родителям забрать и ее двоюродную сестру Ангелину. Третья «пара» – Антон и Алина.

Им было 2 и 3 года, когда их взяли Галия и Алексей. Сейчас они на пару лет старше.

«Мы понимаем, что в жизни этим сестрам и братьям придется держаться друг за друга, – отмечает Галия. – Это мы культивируем в детях. Сейчас стараемся выстраивать правильные братско-сестринские отношения между Антошей и Алиной. Он ведь старший брат, но может обидеть сестру. Приходится объяснять эти тонкости».

Ревность крови

Перед тем как в семью были взяты малыши Антон и Алина, у Алексея и Галии появилась младшая дочка. Супруги думали взять грудничка, но попозже. А в 2014 году им неожиданно позвонили из опеки. Сказали, что есть хорошая девочка, маленькая. И предложили взять ее. Ядгоре было всего 6 недель.

«Это было для нас счастьем, но и испытанием, – рассказывает Галия. – Мне было 43 года, мужу 42. Я продолжала работать, с дочкой сидел дома супруг. Ядгора плохо спала ночами, было тяжело».

В прошлом году Галия окончательно рассталась с работой и посвятила себя семье. Она сразу ощутила огромную радость. Говорит, что когда их родные дети были маленькими, они с Алексеем были молодыми и спешили поработать, не успевали насладиться родительством.

И тут у них появилась уникальная возможность наслаждаться тем, как растет их малышка, отмечать все ее изменения. Благодаря Ядгоре они словно прожили заново детство родных детей, считает Галия.

Возможно, из-за этого малышка довольно разбалованная, ведь с кровными детьми мама была построже, а тут сдалась сразу. И девочка этим пользуется! Ядгора знает, кого можно «прогнуть».

Если со старшими детьми она спокойная, то с нами может и покапризничать.

Папа Алексей и Ядгора

Как ни странно, именно эта своенравная малышка вызвала наибольшую ревность родных детей, отмечает Галия. Родители предполагают, что, возможно, еще и потому, что если они поддерживают отношения с родственниками других приемных детей, то у Ядгоры никого нет, кроме семьи Бубновых. Отношение к ней – как к своей. Даже сын спросил, может ли он считать Ядгору родной сестренкой. Но была и ревность.

«Диана у нас – чувствующая, открытая девочка, и очень ревновала нас к Ядгоре, – говорит Галия. – Но в какой-то момент она поняла, что ее место никто не займет. Что мы ее все равно любим. И сейчас она голову любому за сестренку оторвет – очень трепетно относится к младшей сестре».

Приемная мама говорит, что в семье всегда все обсуждается с детьми, ведь они – полноценные участники процесса. Идею стать приемными родителями тоже обсуждали с ними. Ведь кровный ребенок многое теряет в этой ситуации: в первую очередь, пусть и на какое-то время, – территорию, родителей.

По словам Галии, в их семье все прошло спокойно, родные дети были уверены в родителях. А приемные были младше их – Галия считает это важным принципом. В итоге кровные дети так и ощущали себя: как старшие сестры и братья. Дима, кровный сын, мог позвать приемных ребят поиграть к себе в комнату. Диана тоже с ними возилась.

Дима и Ядгора

«Я всегда советую приемным родителям: когда вы принимаете ребенка в семью, максимум времени и внимания уделяйте как раз кровным, – объясняет Галия. – Особенно если они в подростковом возрасте. Например, у наших детей остались нетронутыми их комнаты, мы никого к ним не подселяли. Мы уважительно отнеслись к их территории».

Кровным детям Бубновых было интересно обрести этот опыт. Как-то Дима возмущался тем, что родители взяли в семью Антона – он изначально был против мальчиков, соглашался только на приемных сестер.

Но Галия сказала сыну: «Не сравнивай себя с ними. Ты никогда не был в такой ситуации и, дай Бог, не будешь. Представь, что тебя увели от меня, и ты никогда меня не увидишь. А они – молодцы, не разучились радоваться жизни.

Ведь лучше всего с мамой, а у них нет такой возможности».

По словам Галии, сын все понял. У него появилась не жалость, а, скорее, нежность или понимание, или даже желание защитить брата. Дима занимается карате, уже достиг хорошего уровня, участвует в европейских чемпионатах и тренирует теперь своего младшего брата Антона.

Синдром любви

В октябре 2015 года, через полтора года после того как в семье появились Антон и Алина, Галия и Алексей задумались, смогут ли взять особого ребенка. «Мы очень долго думали, – рассказывает приемная мама. – Девять месяцев вынашивали решение.

Общались с семьями, в которых есть дети с синдромом Дауна. Прошли специальное обучение при ДДИ в южном Бутово, в котором живут такие дети. Ездили в семьи. Очень важно знать и видеть, как жизнь с таким ребенком проходит на практике, в быту.

Что называется, пощупать руками».

Почему Бубновы вообще приняли такое решение? Галия замечает, что, скажем, в Норвегии дети с синдромом Дауна вообще не считаются инвалидами, это в России такое к ним отношение.

Приемные родители подумали, что среди семей с усыновленными детьми сейчас все больше новичков, которые могут брать обычных здоровых детей, а опытные могут взяться и за задачу посерьезнее. Они могут помочь и другим детям – не совсем здоровым.

Взвесив все за и против, Бубновы взяли Соню, ей тогда было 4 года.

Соня не умела говорить. Даже плакала беззвучно: у нее просто не работал ой аппарат. Это все равно как если вы держите в руках гитару, но музыкальный инструмент не издает звуков, объясняет Галия. Девочка могла только «угукать» и «ухать». Хотя с детьми занимались по системе Монтессори, развитию речи в детском доме не уделяли внимания.

Соня

Бубновы стали заниматься с дефектологом. И сначала учились орать. Соня с таким удивлением понимала, что эти звуки издает она! В день людей с синдромом Дауна Соня произнесла два важных слова: «мама» и «папа». Теперь говорит «да», «нет» и так далее, и это хороший прогресс.

У Сони был сильный гипотонус. У детей с синдромом Дауна вообще слабые мышцы. Когда Бубновы ее взяли, они стали заниматься с ней и появились улучшения. «Тут уже заслуга папы, – рассказывает Галия. – Алексей вообще прекрасно чувствует наших детей.

В нем раскрылся педагогический талант! Сначала он сжимал Соню, а она инстинктивно начинала вырываться. И потихоньку в ее мышцах появился тонус». Потом Алексей начал делать и более сложные упражнения – поднимать за руки, за ноги.

Она возмущалась, орала, вырывалась, но ей очень нравилось владеть своим телом, она снова и снова ползла к папе, чтобы он снова с ней позанимался.

И теперь у нее совсем иная походка, длинная лебединая шея, на спортивном комплексе вытворяет такие вещи! За год такой прорыв! Вообще, такие дети в домашних условиях очень «рвут» вперед в развитии. Теперь Бубновы намерены выбрать для Сони какой-нибудь вид спорта.

После Сони в семью Бубновых пришла Маша. Сейчас ей 9 лет. У Маши – синдром Сильвера-Рассела, сложные генетические заболевания и умственная отсталость. Она худенькая, маленького роста. Такой ребенок никого из приемных родителей не интересовал.

Бубновы посовещались и взяли ее в семью. Они долго воевали за ее право быть успешной в школе, и в итоге она второй раз пошла в первый класс.

А в приюте Маша пропустила целый год – приют не считал нужным возить коррекционных детей в школу. Сейчас Маша получает четверки и пятерки.

А еще за год в семье девочка прибавила 5 см в росте и размер ее ноги увеличился на один. Для таких детей это очень хороший показатель.

В мае нынешнего года у Бубновых появилась 6-летняя Вероника. Как говорит Галия, известно, что дети с синдромом Дауна хорошо развиваются в паре. И теперь Соня и Вероника помогают друг другу расти. Вероника посложнее в развитии, но при этом умеет сама одеваться, например, и еще хорошо рисует.

Первое время, когда Галия гладила Веронику перед сном, девочка не понимала, что это за ощущения, потому что никто с ней так ласково не общался в детском доме. Детей просто кормили и мыли. А теперь Вероника бежит к родителям обниматься.

Вероника

Вероника и Соня ходят в обычный садик. Родители других детей не воспринимают девочек в штыки. «Может, потому что и мы спокойны, – объясняет Галия.

– Если бы мы чувствовали смущение, опасались сами, то было бы иное отношение. Дети тоже воспринимают девочек по-дружески.

На празднике Осени Соня тоже выступила со «стихами» – в одном ритме «рассказала» какое-то стихотворение, промычала. И все ей хлопали. Это было чудесно».

Как ни странно, признается приемная мама, с Соней в чем-то оказалось даже легче, чем с другими детьми. Она – «честь и совесть семьи». Дети с синдромом Дауна вообще более искренние, они не умеют врать.

Подбирая себе ребенка в семью, стоит на это обратить внимание, отмечает Галия. «Важнее отсутствие поведенческих проблем, а не умственная отсталость, – говорит она. – Важно максимально нормализовать жизнь того ребенка, который имеет этот потенциал».

Также надо изучить это заболевание, а еще подготовиться: где ребенок будет получать коррекционную помощь (допустим, психологическую или дефектологическую), в какой садик или школу он сможет ходить – то есть заранее увериться, что вы сможете обеспечить ему жизнь.

Инфраструктура очень важна. Тогда будет легче и самой семье.

«Во многом помогает интернет, – рассказывает Галия. – Советую вступать в сообщества таких семей. Если есть возможность, нужно поехать в такую семью, посмотреть на ее жизнь.

Мы сейчас сами приглашаем родителей к себе. Потенциальные приемные родители приезжают к нам, а потом берут таких детей. Страшит неизведанное.

Мы стараемся дать понять, что в этом нет ничего страшного, главное – быть готовыми».

А что будет с таким ребенком после 18 лет? Раз государство считает возможным отдавать таких детей в семьи, то надо думать и о перспективах.

В Пскове есть хороший опыт сопровождаемого проживания: в пятикомнатной квартире живут и работают люди с инвалидностью, с разными нарушениями. Сейчас запущен пилотный проект в Пскове и Нижегородской области. Я буду знакомиться с этим опытом.

Это важно и для кровных семей с ребенком-инвалидом, чтобы они не попадали в ПНИ. Родители должны быть уверены, что когда их не станет, их ребенок не пропадет.

Саша, Ангелина, Таня и Маша

Мы активно поддерживаем связь с кровными родственниками наших детей, не исключение и дети с синдромом Дауна, несмотря на то, что родители отказались от них при рождении.

Я не вправе осуждать людей за такой поступок, это дело их совести. Но я верю, что всегда можно достучаться до родителей.

Как бы ни было хорошо детям в приемной семье, настоящее место ребенка рядом с мамой – той, которая его родила.

Мы постоянно общались с мамой Вероники. Я рассказывала о том, как меняется девочка, каких успехов мы достигли, как развивается. Вот Вероника научилась аккуратно есть, освоила туалет, пошла в обычный сад, в обычную группу с обычными детьми. В последний факт ее мама верила меньше всего, и долго уточняла, правильно ли она меня поняла.

И буквально на днях семья Вероники приняла решение – они заберут девочку домой. Мы очень рады! Наши мечты сбываются, и дети возвращаются домой. Мы помогли семье Вероники понять, что она – такой же ребенок, как и ее две сестры, да, с особенностями, но не более.

Конечно, вместе с радостью нас одолевает волнение: как она привыкнет к новой обстановке, как у нее сложатся отношения с сестрами, как воспримет ее окружение семьи, продолжат ли в семье ее реабилитацию и занятия. Но мы верим, что в жизни Вероники все будет хорошо».

«Мы — не супермены»

Сейчас Галия Бубнова – президент Ассоциации приемных родителей города Москвы. «Мы – движущая сила, – говорит она. – И это позволит нам выходить на контакт с властью. Думаю, что все получится: желание менять ситуацию есть, видение, как это должно быть, тоже есть».

Галия и Алексей Бубновы

Галия признается, что гордится тем, что она делает. При этом поясняет: «Мы делаем то, что можем осилить. Но в этом нет геройства. Для меня, например, пожарный, который идет в огонь, – это герой. А для него это – обычная работа. Хочется, чтобы приемная семья стала обыденностью – в хорошем смысле слова.

Чтобы не оправдывать себя от нападок и обвинений, а защищаться нам приходится, и в то же время не быть «суперменами» в глазах общества. Просто хочется, чтобы люди воспринимали такой поступок семьи как должное и сами относились к тому, что дети приходят в семьи, положительно, как к правильному порядку вещей».

Также читайте о том, кто из звезд воспитывает приемных детей.

Источник: //missis.top/mama-13-detej-priemnaya-semya-dolzhna-stat-obychnym-delom-7/