«У меня был секс с психологом»
МОСКВА, 22 окт — РИА Новости, Мария Семенова. Однажды IT-специалист Виталий Лобанов с Дальнего Востока понял: ему невероятно трудно встать с кровати. Почти полгода он выходил из дома, только чтобы купить продукты в ближайшем магазине. Через некоторое время Виталий заметил: он разучился читать.
Но испугался не надвигающегося сумасшествия, а того, что больше никогда не сможет работать. После чего было несколько госпитализаций в психбольницу — там Лобанов познакомился с клиническим психологом Кристиной, которая недавно стала его женой. Виталий сменил профессию и сейчас занимается частной медицинской практикой.
О своей необычной судьбе он подробно рассказал РИА Новости.
Детство
Теперь я понимаю, что странности были с детства: нравилось часами сидеть и ковырять стенку. Я довольно рано научился писать и оставлял родителям записки с просьбой наказать меня — хотел, чтобы побили.
Был неуравновешенным, нападал на других детей, причем из-за пустяков, которые не могли служить объективным поводом для драки. В четыре года, когда ко мне подошел мальчик и спросил, как дела, я сильно ударил его по лицу камнем. Родители реагировали на агрессию агрессией.
Только один раз отвели к специалисту — после случая с младшей сестрой. Мне тогда было 13, мы играли, а потом я решил оторвать ей руки — к счастью, не получилось.
В 14 лет случилась моя самая серьезная суицидальная попытка, еще две я предпринимал до этого: они были по-детски наивные, родители ничего не узнали. А затем внешняя агрессия сменилась на внутреннюю — я стал стучаться головой о стену.У меня нет ни одного воспоминания о том, чтобы отец с матерью применяли ко мне насилие в большей мере, чем было принято в тот период в отношении детей. Несколько раз было очень страшно: отец кидал меня из одной стороны в другую. Но это никогда не приводило к травмам — по крайней мере, я такого не помню. Периодически он брал ремень, впрочем, так было у всех.
А вот вербальное насилие было. Отец агрессивно обвинял меня в гомосексуальности, хотя я никогда не идентифицировал себя как гея, не испытывал влечения к мужчинам.
Однако ему была близка блатная романтика и криминальная культура, он не видел разницы между недостатком мужественности и гомосексуальностью. Для него все это сплелось в один клубок. Не каждый ребенок может выполнить упражнения на турнике, и в целом это нормально.
Я был физически слабым, а родитель считал это проявлением нетрадиционной сексуальной ориентации.
Болезнь
После школы я окончил Дальневосточный государственный технический университет, еще на четвертом курсе трудоустроился. В 2015-м мне было 30, я работал в зарубежной IT-компании, но она ушла с российского рынка, и меня уволили.
Оставшись без работы, я сильно дезадаптировался: редко выходил из дома, а если и выбирался, то не дальше магазина. И даже по квартире старался не перемещаться — было слишком тяжело.
Хотя еще за полгода до этого вел весьма активный образ жизни.
Я разучился читать — это было страшно. Но, тем не менее, не возникало ощущения сумасшествия — боялся только, что никогда не найду работу, ведь знания устаревают, а новые получить проблематично. У меня к тому моменту уже развилось субъективное ощущение отупения, к чему добавилась еще и неспособность прочесть надпись. Как при этом работать?
Однажды мне позвонил отец. У меня были перед ним финансовые обязательства: я взял кредит на автомобиль, который купили для него, но оформили на меня. Я подумал, он хочет узнать, как у меня с работой и когда я начну выплачивать долг. Он по голосу понял, что со мной что-то не так и приехал со знакомым врачом-неврологом.Тот выписал препараты с седативным эффектом: примерно месяц я почти круглосуточно спал. Способность читать и писать постепенно вернулась. А невролог отправил меня к психиатру.
Кристина
Амбулаторное лечение не помогало, и я добровольно госпитализировался в психиатрическую больницу. Там познакомился с Кристиной — клиническим психологом.
Поначалу у меня не возникло никаких романтических чувств, только глубокое уважение: нашелся хоть один человек, реально разбирающийся в том, что делает. Раньше, когда я пытался говорить с врачами о Юнге, Фрейде и прочих отцах-основателях, слышал лишь невнятное мычание.
Сейчас я понимаю, что ни Фрейд, ни Юнг не вписываются в современные каноны доказательной медицины, однако ни один из врачей не сказал мне об этом.
Мы с Кристиной пересекались на территории больницы, общались. Была договоренность, что у нас не будет романа: зачем портить доверительные отношения такой тривиальностью? Однажды я предложил ей сходить в поход на сопку, в 200 километрах от Владивостока.
Уговорил моего психиатра меня отпустить — иначе я бы просто сбежал из больницы. В то время у меня была схема лечения, которая сегодня, с учетом моих знаний, кажется мне совершенно недопустимой. В пути, когда мы спускались с сопки, меня накрыло побочными эффектами.
Были странные ощущения: казалось, что тело меняло форму, я пытался встать на ноги, а они уплывали, меня трясло и тошнило.
Теперь я понимаю: это состояние подходит под клиническую картину серотонинового синдрома. В общем, у меня большие вопросы к моему бывшему психиатру.
Кристина сумела сориентироваться и привести меня в чувство, чтобы мы дошли до электрички. Я стал уважать ее еще больше. А романтические отношения начались позже. После моей выписки мы продолжили общаться — как-то закрутилось. Момента, когда что-то “щелкнуло”, не было, все происходило плавно.
Лечение
Когда в феврале 2016-го я выписался из больницы, у меня оставалась небольшая сумма денег и были четкие планы на суицид, как только средства закончатся. Я не хотел возвращаться в родительскую квартиру. Мы с Кристиной решили, что я попытаюсь госпитализироваться второй раз.
Больница нужна была как крыша над головой — место, где безопасно. До этого я три недели занимался самолечением, выбор был очень простой: либо я любыми методами возвращаю работоспособность, либо суицид. Мне в тот момент было не до мыслей о том, насколько это скользкая дорожка.
Я читал много литературы и нашел антидепрессант, который мне помогал. Перед госпитализацией рассказал врачу, что принимаю определенные таблетки, хотел бы дальше их использовать и готов покупать за свой счет.
Он выслушал, покивал, и на следующий день я получил усиленную дозу антипсихотиков (препараты из совсем другой группы) — видимо, чтобы не выделывался. До сих пор думаю: если бы я закончил курс того антидепрессанта, этим можно было бы ограничить лечение.После больницы Кристина сняла для нас квартиру в Уссурийске, там я продолжил свои (точнее, наши — она очень активно участвовала) эксперименты с препаратами. Сейчас у меня есть эффективная схема терапии.
Я никого не призываю к самолечению, это достаточно опасно, может стоить не только здоровья, но и жизни. Лучшая стратегия при психическом заболевании — обратиться к квалифицированному врачу-психиатру или психотерапевту. Мне повезло, но все могло закончиться гораздо печальнее, подобные случаи известны в пациентском сообществе.
Раскол
После второй выписки из больницы я некоторое время думал, что у меня диссоциативное расстройство идентичности — то, что в народе называют множественной личностью.
Теперь же понимаю, что это была диссоциация (не то же самое, что расстройство идентичности). Психика, защищаясь от чего-то травматического, грубо говоря, распадается на части. В той или иной степени это знакомо всем.
Диссоциация здорового человека выглядит так: я знаю, что я Вася, но сейчас ощущаю события жизни так, будто это происходит с кем-то другим.
А при диссоциативном расстройстве Вася думает, что он Ирина, и совершенно не помнит, кем был когда-то.
Я, конечно, диссоциативен больше, чем обычные люди. Однажды я “раскололся”: чувствовал, что во мне живут несколько личностей одновременно. Не могу описать в терминах, понятных здоровым, как это — ощущать себя толпой людей. Любой человек знает, что такое внутренний диалог, — а у меня их было одновременно четыре.
Работа
После всего того, что со мной произошло, я понял, что не готов больше работать в IT. Хотел стать психиатром, однако оказалось, что “зайти” в эту профессию очень сложно. И тогда я решил учиться на психолога. В августе 2016-го формально у меня еще не было образования, но уже появился первый клиент.
Он знал, что у меня нет диплома, и пришел за интерпретацией психологических тестов, каких-то рисунков — для него это было развлечением. Мой нынешний уровень знаний говорит, что это не валидно и ненадежно: сами методики содержат фундаментальные ошибки.
А тогда я об этом не догадывался и честно пытался интерпретировать эти тесты.
Позже я прошел профессиональную переподготовку в Новосибирском институте клинической психологии, получил сертификат об участии в Master Psychopharmacology Program, которым искренне горжусь.
На сегодняшний день работа психолога — мой основной источник дохода. У жены Кристины тоже частная практика, только я занимаюсь консультациями, а она специализируется на диагностике.
Я не воспринимаю диагноз ни как недостаток, ни как преимущество, просто один из фактов моей анкеты: рост — 183, вес — 90, диагноз — шизотипическое расстройство. Мой опыт помогает лучше понимать переживания клиентов. Когда читаю специализированную литературу и вижу описание неких состояний, для меня это не просто слова из книги. Например, я знаю, что такое бред преследования, изнутри.
На первых порах моими клиентами были в основном глубоко дезадаптированные люди.
Парадоксальным образом по мере того, как я развивался, повышалась социальная адаптация, ко мне стали приходить с проблемами, более понятными обычному человеку.
Если изначально один из запросов был “Я умею останавливать время”, то сейчас это проблемы на работе и в семье. Конечно, я не могу лечить психиатрические болезни, но кто сказал, что таким людям не нужна психологическая помощь?Источник: //ria.ru/20191022/1560037489.html
Я чуть не потеряла его
70
24 октября 2019 г.
статьей с друзьями
Не так давно мы с одной парой проходили семейную терапию, а затем работали с супругой. Скажу сразу, как личности они оба очень предприимчивые, энергичные, успешные, имеют большие перспективы как в самореализации, так и в отношениях. Но около трех лет назад у них начались проблемы в отношениях, они практически перестали понимать друг друга…
Начало их истории
Маша и Даниил познакомились в спортзале. Они оба очень открыты и общительны, поэтому “все закрутилось очень быстро”, и перешло с увлеченного общения двух знакомых в романтическую стадию.
“У нас было много общего – оба любим спорт, планируем о собственном бизнесе, занимаемся саморазвитием, посещаем разные лекции и тренинги… И как-то так с первой встречи все легко пошло, общались взахлеб, не могли расстаться до поздней ночи. Даник недели через две предложил встречаться, и я согласилась.”
“В то время она была такой… необычной. Удивительной, не такой как все. Не капризничала по пустякам, не было бессмысленных обид. Мне все друзья завидовали, что у меня есть девушка, которая “не выносит мозг”. Мы были счастливы, и я решил, что пора идти дальше, и сделал ей предложение. После нашего знакомства прошло меньше года, но я уже точно знал, что кроме нее мне никто не нужен.”
Маша и Даниил с улыбкой рассказывали мне о том времени, когда они еще не поженились, и про первый год совместного брака. Было видно, что они все еще дорожат друг другом, и хотят вернуть ту гармонию, то взаимопонимание, которое было вначале.
Конечно, воздушность первых чувств вернуть нельзя. Сначала мы чувствуем влюбленность, а затем начинаем все ближе изучать друг друга.
Важная ошибка, которую все мы часто допускаем – забываем о том, что наш партнер не похож на нас. И вместо принятия уникальности избранника или избранницы мы часто чувствуем разочарование, когда он/она делает что-то не так, как нам хотелось бы.
Или другая крайность: мы так влюблены, что стараемся всеми силами показать свою любовь, порой, саморазрушаясь.
Так произошло и в этом случае.
Первые ссоры
“Моей мечтой было создать небольшой центр здоровья для тех, кто имеет лишний вес. Сейчас эта проблема актуальна, и я сам прошел через это.
А Маша хотела стать дизайнером интерьера – постоянно посещала какие-то курсы, было несколько завершенных проектов. Мне так нравилась ее энергичность, увлеченность.
Когда появлялся новый проект, у нее глаза начинали светиться таким вдохновением. Наверное, так светятся все творческие люди…”
“Когда мы только начали встречаться, я даже не планировала отношений. Но потом поняла, что мне очень хорошо с этим человеком – так хорошо, как не было ни с кем и никогда.
Не могу сказать, что у меня был большой опыт отношений, но все они как-то быстро заканчивались… Никто не мог понять моих увлечений, и если я слишком сильно увлекалась, пропадала в офисе допоздна, рано или поздно у моих бывших заканчивалось терпение и они предлагали расстаться.
Я была уверена – если уходят, значит, нам не по пути. Это не моя судьба. И мне удавалось быстро их забыть.
А с Даником все было по-другому. Когда мы поженились, у меня вдруг будто что-то щелкнуло в голове. Мне хотелось почаще бывать дома, я стала больше готовить новые блюда, увлеклась итальянской кухней. Мне стало вдруг интересно быть “настоящей женой” – хозяйственной, домашней…”
Такое часто случается, когда девушка впервые по-настоящему влюбляется.
Она бросается с головой в этот омут, готова раствориться в отношениях, окружить любимого заботой… Конечно, в нормальной дозировке это вполне нормально! Мы, женщины, по своей природе умеем и любим заботиться о других, для нас это важно, так мы реализуем себя, но… Неосознанно каждая женщина ждет ответной поглощенности, растворения… А когда не чувствует этого, в ней растет неудовлетворение отношениями, появляется внутреннее напряжение.
Имея только один источник получения энергии (отношения), и не получая из этого источника достаточного потока, женщина постепенно истощается. Неосознанно она начинает думать, что сделала недостаточно, чтобы получить что-то взамен. Или просто думает о том, что она “столько всего сделала, а он…”
“После свадьбы я открыл в Маше совсем другую личность. Она оказалась не только творческой, активной, привлекательной, светлой, но и хорошей хозяйкой. Я как-то рассказал, что люблю итальянскую пасту. Она стала ее готовить практически раз в неделю. И у нее это прекрасно получалось!
Первые месяца 2 или 3 мы правда были счастливы. А потом она стала реже улыбаться, больше уставать… В какой-то момент я понял, что она забросила свое обучение, и после свадьбы перестала работать в офисе, стала брать работу на дом, но проектов становилось все меньше…
Я пытался поговорить, выяснить, что ее волнует, но она только раздраженно отвечала, что все нормально.
А потом ни стого ни с сего вдруг взорвалась – наговорила, что устала ждать меня с работы, готовить эту пасту, что постоянно скучает.
Что ей неприятно, когда я ухожу встретиться с парнями чисто в мужской компании, и чувствует себя брошенной. Я сказал в ответ, что не виноват, что она не встречается с подругами и забросила свои мечты, а я не готов бросать свои…”
“Да, я тоже это помню. Помню, проплакала всю ночь, чувствовала себя ненужной и какой-то разбитой.
А под утро подумала, что, наверное, он прав – после свадьбы прошло полгода, и за это время я не посетила ни одного вебинара, ни одной лекции – я просто забыла обо всем этом. Решила, что, возможно, оно не так уж и нужно мне.
Да и мама все время говорила, что я теперь жена, и должна выполнять обязанности жены, а работа должна быть на втором месте…”По словам Маши она чувствовала, что что-то идет не так. Она видела жизнь в браке совсем в другом свете – полной взаимопонимания, поддержки друг друга, но почему-то не могла этого получить в отношениях.
Продолжение следует…
С любовью,
Ирина Гаврилова Демпси
Источник: //www.irinagavrilovadempsey.ru/articles/psihologiya-otnoshenij/ya-chut-ne-poteryala-ego/