Как жить с психическим расстройством

Как жить в сегодняшнем обществе с психическим заболеванием | Милосердие.ru

Общество к психическим больным испытывает чувство, балансирующее между дискомфортом и страхом. Такая реакция связана лишь с недостатком информации. Наш французский корреспондент рассказывает, как научились преодолевать страхи в Европе.

Плакат ассоциации «Земля радуг»; сделан в ателье арт-терапии

Недавно во Франции завершилась неделя, посвященная информации о психических заболеваниях. Это мероприятие организуется на национальном уровне каждый год на протяжении уже 25 лет. Цель акции – изменить взгляд общества на психические заболевания и способствовать социализации и профессиональной реабилитации больных.

К этой цели организаторы стремятся через многопрофильные мероприятия, среди которых: конференции, фильмы, выставки, «дни открытых дверей» в общественных ассоциациях, работающих в этой сфере, выступления в телевизионных программах. Работа с журналистами и с ведущими программ сыграла немалую роль в формировании понимания этого вопроса.

Не так давно передачи на эту тему, главным образом, рассказывали о негативных сторонах. Теперь, наряду с рассказом о тяжелых случаях, выступают больные или их семьи, судьбы которых сложились благополучно. Вложенная энергия и усилия постепенно дают результаты.

Несколько цифр о психических заболеваниях и о психиатрии во Франции

– 18% французского населения, то есть каждый пятый житель, страдает какой-либо формой психического заболевания.

– Среди 44 миллионов взрослого населения, проживающего у себя дома, 18,5% страдают психиатрическими расстройствами, среди которых 15% выражаются в острой форме.

– В тюрьмах, где заключены 58251 мужчин и 2152 женщин, процент психических заболеваний доходит до 76,5% среди мужчин и 73,7% среди женщин.

– Во Франции примерно 600 000 больных шизофренией; столько же примерно страдающих биполярным заболеванием. При этих видах заболеваний риск суицида значительно выше, чем у остального населения. Он провоцирован не столько желанием покончить с жизнью, сколько желанием избавиться от страданий.

– Среди населения без места жительства (бездомные) от 30% до 50% страдают шизофренией или острым биполярным расстройством.

Отсутствие лечения, десоцицализация, потребление алкоголя и наркотиков умножают риск правонарушений и преступности в 8 раз. Бригады психиатров стараются обслуживать таких больных на месте их проживания, то есть на улице.

Они знают места, где больной любит находиться, и стараются его там найти, выдают ему лекарства, беседуют.

– Третье место после рака и сердечно-сосудистых заболеваний во Франции занимают патологии, связанные с психическими расстройствами.

– 2/3 опрошенного населения Франции считают, что информации о психических заболеваниях недостаточно.

– 47% всего населения Франции характеризует психического больного негативными словами, такими как: «дебил», «отсталый», «безумный», «псих».

– 75 % психических расстройств у взрослого населения и 95% у детей и подростков лечатся амбулаторно, больные никогда не госпитализировались.

– Психические заболевания – основная причина инвалидности и долгосрочной болезни, изолирующая больного и радикально изменяющая его социально-экономическую действительность.

– От 40 до 50 тысяч психических больных, госпитализированных в разных регионах Франции в период с 1940 по 1945 г., были обречены на смерть от голода.

Отношение общества к психическим больным

Во Франции психиатрические расстройства (шизофрения, биполярность, острая депрессия и прочее) напрямую или через родственников и друзей касаются примерно 12-ти миллионов из 65-миллионного населения.

Несмотря на шок, растерянность и беспомощность перед поставленным диагнозом, далеко не все семьи обращаются за поддержкой в общественные организации, созданные для этой цели.

В большинстве случаев не обращаются из-за отрицания болезни, ощущения безвыходности, а также из-за боязни посторонего осуждения и отчуждения.

Дело в том, что общество к психическим больным испытывает чувство, балансирующее между дискомфортом и страхом.

В основном такая реакция – от недостатка информации о заболевании, неправильного подхода СМИ к болезням, а при несчастных случаях их сенсационно-раздутое освещение, и, наконец, от разных старых негативных стереотипов. В итоге стигматизация изолирует больного и тормозит его восстановление и социализацию.

Причем, стигматизация касается не только самого больного, но затрагивает и его семью. Своим молчанием семья хочет защитить себя и больного от отрицательного взгляда общества.

На деле же она лишается психологической, педагогическо-психологической и информационной поддержки, необходимой как для равновесия самой семьи, так и для стабилизации больного.

Оставшись в изоляции, семья углубляется в депрессивное состояние, теряет ориентиры и возможность быть опорой больному.

Откровение христианского психиатра

Среди разных пресс-конференций, прошедших в течение информационой недели, выделяется выступление психиатра Мари Жоел Безансон, профиль которой весьма отличатестя от класического профиля французского психиатра.

На конференции. Доктор Безансон посередине, за букетом

«Я росла в католической семье и всегда была верующей. Однажды количество одиноких людей по воскресным дням особо привлекло мое внимание. Ведь человек не сотворен для одиночества, в нем всегда есть потребность любви, понимания, дружбы и общения с себе подобными.

В праздники одиночество ощущается еще острее для больных и без того уязвимых психическим расстройством», – рассказывает М. Ж. Безансон, вспоминая путь, который ее привел через создание ассоциации к альтернативе госпитализации и социализации психических больных.

«Большую роль, – продолжает доктор, – сыграла также неприемлемая, бесчеловечная действительность, в которой пребывали больные психиатрического отделения, где я работала.

С каждым днем росло мое желание организовать альтернативу психиатрической госпитализации и место, где больных будут встречать по человечески, где они ощутят внимание, понимание, сочувствие, и равенство во имя Христа, братство, и любовь.

Я только и мечтала о способе заменить ежедневное ужасное состояние больных и госпитальное гетто другой действительностью, но меня тормозила боязнь прыжка в неизвестность и незнание с чего начать и что делать. Это стремление сопровождалось основным, как мне кажется, вопросом в жизни человека о своей миссии на земле, о том, кто я, что от меня ожидает Господь и как лучше осмыслить свою жизнь?

Постепенно мне становилось совершенно очевидно, что пора мне переходить к действиям в пользу психических больных, и что в первую очередь с ними я хочу разделить безграничную Божью любовь, которую испытываю на себе.

С этого момента весь мой страх исчез, и, шаг за шагом, я продвигалась к цели; все поэтапно разрешалось, находило свое место без особенных трудностей.

Конечно, препятствия были, ведь проект был пилотный. Образно говоря, я плыла по волне, встречая людей, готовых помогать в оформлении ассоциации, в поисках финансирования и развития программ.

Сегодня я могу сравнить этот период с духовным посвящением.

Это происходило 20 лет назад и совпало с периодом во Франции, называемым “антипсихиатрия”, то есть периодом всесторонней критики (со стороны СМИ, общественных ассоциаций, семей больных) методов лечения, которые часто ограничивались госпитализацией. Причем госпитализация часто была связана с плохими условиями и с пичканием лекарствами, превращающими больного в “овощ”.

Подобное движение наблюдалось в Италии, где содержание в психических госпиталях заменилось лечениями в дневных стационарах, и в Канаде, где по сведениям Института психического здоровья Квебека, за 20 лет сократилось количество госпитализаций с 5000 коек до 300.

Мою ассоциацию я назвала “Гости Пира”.

Она начала работать с открытия воскресного приема, где больной мог просто придти и молча выпить чашку чая или пообщаться с другими, или поделится чем-то очень личным с человеком, который окажет ему нужное внимание, или сыграть в скрабель вместе с другими. Одним словом, ассоциация стала местом, где больного встречают открыто, с улыбкой, с радостью, любовью и по-дружески, как равного, как брата во Христе, вне зависимости от того, верующий он или нет.

В результате, чувства отчуждения, стеснительности, неуклюжести постепенно заменялись доверием. Важно, что в ассоциации больным было возможно общатся не только с другими больными, но и с волонтерами, которые разделяли с ними время и разные занятия. Больные радовались этим встречам и расставались в ожидания следующих.

В итоге, воскресный прием расширился и стал проводиться в другие дни недели, а позже, после приобретения адекватного помещения и получения субсидий (частично государственных и частных), – деятельность ассоциации развилась до открытия места проживания для больных “Дом Источник”.

Вот уже более десяти лет как примерно два десятка психических больных проживают в нем. В течение дня продолжаются дневные приемы и ряд занятий (арт- и глинотерапия, музыкотерапия). В них участвуют и больные, и волонтеры, и служащие.

Больные разделяют свое время между дневным стационаром, куда они приходят кто каждый день, кто один раз в неделю для получения лекарств; беседами с психологом; работой с логопедом, психиатром; личным временем в независимой студии при доме, и общественной жизни Дома.

Жизнь в Доме регулируется законом, который напоминает, что у каждого есть права, но также и обязанности.

К примеру, больные по очереди выполняют ряд обязанностей типа уборки помещения, поддержания порядка в столовой и в зале, садоводства, цветоводства. Правила совместного проживания основываются на трех принципах: свобода, равенство, братство.

На основе опыта и результатов нашего подхода открылись 9 новых центров, расположенных в разных регионах Франции, в Бельгии и Уганде».

Психические заболевания признаны государством «особенно важной национальной темой 2014 года»

Для противостояния стигматизации больных и их семьей, коллективом общественных организаций, действующих в сфере восстановления психических больных и поддержки их семей, разработана программа, получившая государственную поддержку. Тема признана «особенно важной национальной темой 2014 года».

Работа общественных ассоциаций – это, во-первых, прямой контакт с журналистами и организация многопрофильных культурно-информационных мероприятий, широко рекламирующих тему среди общественности; во-вторых, это разнообразная деятельность, совмещающая терапию и социализацию психических больных, большинство которых стабилизированы и автономно живут у себя или в семье.

К примеру, «Земля радуг», одна из ассоциаций, работающая под лозунгом «Вместе создадим новые взаимоотношения и новый взгляд общества на психические болезни», проводит ряд программ арт-терапии по работе с глиной, папье-маше и т.п. В ателье не только больные, но и здоровые, а также волонтеры.

Участие смешанных коллективов позволяет расширить общение между больными и остальными членами общества. Несколько раз в год организуются художественные выставки с работами ателье. Реклама о выставках попадает к широкой общественности.

В некоторых выставках картины представляются и продаются самими больными, что значительно поднимает их уверенность в себе.

«К гражданскому восприятию психических заболеваний и социализации больных» – кредо общественной ассоциации «Евр Фальре», созданной французским психиатром 170 лет назад. Ассоциация работает на протяжении всего этого времени для гуманизации лечения психических больных и развития общественного взгляда на психиатрию.

Она тоже преследует цель изменить стереотипы широкой общественности по отношению к психическим расстройствам.

Для этого она как можно шире освещает вопрос о том, что такое психическое расстройства, делится опытом больных и их семей не только об испытанных трудностях, но и об их преодолении и успехах, что дедраматизует тему и дает надежду.

У ассоциации в пригороде Парижа и в самой столице 30 учреждений. Одни ориентированы на дневной прием больных, другие на их проживание; некоторые учреждения концентрируются на социализации больных или их профессиональную реабилитацию.

Один из способов профессиональной реабилитации дает возможность специализироватся в кулинарии.

В ассоциации расположены профессионально оборудованные ателье с разными кулинарными отделами: одно готовит закуски, второе – основное блюда, третье – десерт.

При ателье есть офис, который обеспечивает доставку, тоже порученную больным. Директор отвечает за развитие клиентуры, заключение договоров с офисами, фирмами или частными клиентами.

Ателье кулинарии

Коммерческое предложение оформляется как минимум на три меню в течение недели; помимо меню предлагается организация бизнес-ланчей, банкетов. Работа организуется в специальных рамках контракта, защищающего права больных. Количество часов работы, уровни зарплаты фиксируются законом.

В профессиональную реабилитацию также входят: садоводство, цведоводство, уборка помещений, швейные мастерские. А при госпитале «Святая Анна» (Париж), специализирующемся на психических заболеваниях, работает общественная ассоциация, созданная медицинскими братьями по психической специальности с целью терапии, социализации, и профессиональной реабилитацией больных.

Ремонт квартир – тоже может стать реабилитацией.

После оценки спектра работ и стоимости, при согласии клиента, больной с участием медицинского брата – или, если нужно, бригада из нескольких человек – начинает мыть потолок, стены, белить, красить, клеить обои и выполнять разные другие ремонтные работы. Ремонт, осуществленный через эту ассоциацию, обходится на 50% дешевле, чем через обычную фирму.

Помимо всего этого, ассоциации устраивают и периодические поездки за границу со встречами с организациями, действующими в этой сфере, и общением с больными других стран.

Плакат мэрии Парижа о выставке ателье Овр Фалере

Живопись

Скульптура на выставке Овр Фалере

Аппликация

Источник: //www.miloserdie.ru/article/kak-zhit-v-segodnyashnem-obshhestve-s-psihicheskim-zabolevaniem-2/

2017-12-25T08:00Z

2017-12-25T17:34Z

//ria.ru/20171225/1511534351.html

//cdn21.img.ria.ru/images/151153/81/1511538171_156:688:4824:3335_1036x0_80_0_0_b3618574763e0ecf8e5dc1a692a49ba7.jpg

РИА Новости

//cdn22.img.ria.ru/i/export/ria/logo.png

РИА Новости

//cdn22.img.ria.ru/i/export/ria/logo.png

Камила Айлер, для РИА Новости

Расстройство психики. Для кого-то такой диагноз — повод свести общение с больным к нулю. Другие, наоборот, считают проблему надуманной, мол, душевнобольных содержат в специальных учреждениях, а тебе просто нечем заняться. Как на самом деле живут люди с психическими расстройствами и когда их стоит бояться? РИА Новости собрало истории тех, кто ежедневно борется со своим вторым “я”.

Монстр под кроватью

Елене Массаковской (имя изменено) из Электростали 24 года. Почти всю свою сознательную жизнь она борется с пограничным расстройством личности. Живется с таким заболеванием непросто, признается девушка.

А врачи в один голос твердят, что окончательно избавиться от недуга не удастся никогда. Дело в том, что пограничное расстройство личности практически всегда протекает параллельно с другими заболеваниями — депрессией или навязчивым состоянием.

К тому же пациенты с этим диагнозом особенно остро реагируют на стресс и испытывают постоянное чувство тревоги.

“Моя главная проблема — неприятие некоторых своих особенностей. Если бы меня попросили изобразить болезнь на листе бумаги, я бы нарисовала того самого подкроватного монстра, который внезапно вылез из своего укрытия и заполнил собой всю комнату”, — описывает свое состояние Елена.

Девушка лежала в стационаре четыре раза: она обращалась за помощью сама, когда чувствовала, что не способна справиться с тревожными симптомами в одиночку. “Никто меня не скручивал и не вез принудительно лечиться, как это любят показывать в кино.

Ты веришь, что неприятные симптомы пройдут, что тебе помогут, но на деле наша отечественная психиатрия ограничивается выдачей лекарств и редкими встречами с лечащим врачом. По-настоящему помочь может только квалифицированный психиатр”, — говорит она.

Не все поддержали Елену в трудную минуту: стационар стал своеобразной проверкой для друзей и родственников девушки. Некоторые знакомые, оценив серьезность диагноза, свели общение с ней к минимуму. Остались только самые близкие — они-то и помогли выкарабкаться.

Сейчас Елена Массаковская не работает, но регулярно ездит в Москву на сеансы диалектической терапии, разработанной специально для пациентов с пограничным расстройством личности.

“После начала занятий со специалистами наметились улучшения, сейчас я активно занимаюсь поиском работы — очень хочется попробовать себя в качестве сотрудника вегетарианского кафе”, — мечтает она.

Впрочем, поясняют медики, к выбору работы таким людям нужно подходить крайне осторожно: любимое дело может как помочь в борьбе с болезнью, так и усугубить ситуацию.

Если пациент страдает от тяжелого расстройства, например шизофрении, профессии, связанные с любым риском для жизни, для него табу, отмечает психиатр Марина Мдинарадзе.

Человек не должен лишний раз испытывать стресс или находиться в эмоциональном напряжении, уточняет Мдинарадзе, это как минимум не сделает его здоровее.

У людей с психическими расстройствами точно есть “черный пояс по внутренней борьбе”, не сомневается Массаковская: начинаешь иначе воспринимать жизнь и очень ценить моменты, когда удается быть в гармонии с собой.

Однако есть и обратная сторона медали: в глазах многих здоровых людей душевная болезнь — надуманная проблема. “Таким, как я, приходится много работать над собой, чтобы жить полноценно, но мы не опасны для окружающих и очень боимся быть брошенными”, — делится чувствами Елена.

По мнению психолога Натальи Варской, грань между признаками психического расстройства и просто депрессивным периодом может установить только психиатр. Другое дело, что люди не обращаются за помощью вовремя — им очень страшно, что худшие опасения оправдаются.

А когда человек долгое время борется с депрессивным состоянием в полном одиночестве, незначительная психологическая проблема может превратиться в серьезный диагноз.
“Как правило, никто даже не замечает, что человек становится опасным.

Потому что есть пациенты реактивные, которые бурно проявляют агрессию, а есть очень тихие. Бывает даже так: знакомые пациента характеризуют его как спокойного человека, а потом удивляются, что он ни с того ни с сего повел себя неадекватно.

Родственники и близкие часто пускают ситуацию на самотек или даже списывают происходящее на особенности темперамента: он замкнутый потому, что интроверт. Или что-то вроде того”, — объясняет тонкости врач.

Дамоклов меч

Жительница Новосибирска, 23-летняя Ольга Фокс (имя изменено), описывает свое психическое расстройство так: “Внутренний голос постоянно говорит мне: сделай то-то, иначе кто-то умрет/попадет в больницу/сломает ногу и так далее. В общем, произойдет нечто ужасное.

Когда знаешь о симптомах обсессивно-компульсивного расстройства, умом понимаешь, что “хорошие” и “плохие” числа, какие-то действия, слова, знаки никак не повлияют на действительность. Это магическое мышление, чушь. Однако ты продолжаешь делать или перепроверять что-то по десять раз.

Над тобой будто дамоклов меч”.

Возвращаться домой по несколько раз, чтобы проверить, выключен ли утюг, — лишь одна из множества привычек человека с обсессивно-компульсивным расстройством (ОКР), поясняет Ольга. Именно поэтому девушка уже много лет не покупает вещи, которые нужно гладить: так ей живется гораздо спокойнее.

Здоровые люди подобное заболевание всерьез не воспринимают, а некоторые даже обвиняли Ольгу в банальном желании привлечь к себе внимание. “Обычно они говорят, мол, ты все придумала, тебе просто делать нечего, ты просто хочешь быть не такой, как все.

Устройся еще на одну работу, выйди замуж, роди ребенка — все это я слышу регулярно”, — делится она.

Но навязчивое состояние — вовсе не блажь, уверяет девушка. ОКР действительно может мешать жить и даже стать причиной депрессии и панических атак. Иногда посторонним людям это заболевание кажется смешным. “Конечно, проще посмеяться над человеком, а не предложить ему помощь”, — говорит Ольга.

Раньше девушка работала в продавцом в магазине, но ОКР не переставало напоминать о себе. “Мне постоянно приходилось считать деньги. Внутренний голос изводил вопросами: “А действительно ли все правильно? Ты уверена, что расписалась в накладной? Все ли на месте?”. А потом я научилась спорить сама с собой, убеждала себя в том, что все посчитала правильно с первого раза”, — вспоминает она.

Обсессивно-компульсивное расстройство — это постоянная трата времени и нервов. “Проверь, перепроверь, сделай, переделай, подвинь — и так каждый день. Однажды, уходя с работы, я так долго не могла перестать дергать дверь, что опоздала на последний автобус и шла несколько километров пешком через дачный сектор”, — приводит Ольга пример из своей жизни. 

В легкой форме ОКР — просто навязчивое состояние, которое мешает жить человеку, объясняет психиатр Владимир Файнзильберг. Более тяжелая его форма может привести человека к инвалидности: речь идет о серьезном нарушении, выходящем за рамки неврозов.
“Сразу же встает вопрос о том, кого из пациентов можно считать опасным или неопасным для общества. Официально считается, что человек страдает психическим заболеванием, если у него имеются нарушения поведения, не укладывающиеся в рамки общепринятых в конкретном социуме. Также есть люди, у которых возникает бред или галлюцинации — обязательные симптомы психического расстройства. Такие пациенты могут быть опасными, поэтому их ставят на официальный учет. Они обязаны регулярно ходить к врачу, а если отказываются, то психиатр посещает их сам”, — разъясняет Файнзильберг.

В то же время есть пациенты, которые эпизодически страдают расстройствами настроения или поведения. Это поддается психотерапии, утверждает врач. Таких людей называют условно больными, они состоят только на консультативном учете и не представляют никакой угрозы для общества. И никто не вправе принуждать их посещать психиатра.

Между манией и депрессией

Биполярное аффективное расстройство — такой диагноз десять лет назад поставили 26-летнему Андрею Гребенюку из Перми. За все это время он лежал в больнице двенадцать раз.

Поначалу молодому человеку приходилось тяжело: лечебные препараты спровоцировали появление побочных эффектов, а в 2011 году Андрей три дня пролежал в коме после попытки суицида. “Ты как будто находишься между двух полюсов — манией и депрессией.

В маниакальном состоянии я не спал ночами, энергии было столько, что хотелось заниматься несколькими делами одновременно. Депрессия, наоборот, сопровождается резким спадом настроения, ужасными мыслями и тоской”, — рассказывает Андрей.

Отношения с близкими и родными тоже складывались не лучшим образом.

Молодому человеку тяжело было появляться на людях не только из-за депрессивного состояния, но и по причине отсутствия поддержки. Мама Андрея регулярно отправляла сына в больницу, твердила, что он болен, никогда не сможет иметь семью и детей. “Меня это повергало в ужас.

Хорошо, что хотя бы отец считал, что я здоров, он никогда не поддерживал медикаментозное лечение. И правильно делал. Как мне кажется, все эти препараты только усугубляют ситуацию”, — высказывает мнение Андрей.

После долгих консультаций с психотерапевтом ситуация значительно улучшилась: сейчас Андрей Гребенюк работает переводчиком и преподавателем английского языка, занимается ремонтом цифровой техники.

“Раньше о работе не могло быть и речи — я злоупотреблял алкоголем, пытаясь справиться со своими проблемами. Теперь я считаю, что лечение в первую очередь должно быть психотерапевтическим, только этот метод мне в итоге помог.

Нужно изначально изучить корни проблемы, а не бороться с симптомами и последствиями”, — говорит он.

Люди с психическими расстройствами совершенно по-другому смотрят на жизнь, знают цену положительным эмоциям и поддержке, признается Андрей. “Психологические проблемы есть абсолютно у всех. Ни один человек не застрахован от подобного заболевания, многие просто не считают нужным обращаться за помощью”, — поясняет молодой человек.

Точку зрения Андрея разделяет и психотерапевт Анна Златопольская. Грань между теми, кто стоит на учете, и теми, кто просто наблюдаются у психиатра, чрезвычайно тонка, указывает Златопольская. “Случай из частной практики. По соседству со мной жила пожилая женщина, довольно тихая, безобидная и совершенно одинокая.

Однажды другие жители дома пожаловались на сильный неприятный запах, который стал распространяться по всей многоэтажке. Оказалось, что эта женщина зачем-то на протяжении многих месяцев копила у себя дома отходы: вскрывший дверь участковый даже не смог пройти в комнату из-за гор мусора.

Выяснилось, что у бабушки шизотипическое расстройство, хотя на учете она никогда не состояла”, — рассказывает врач.

Могут ли люди с наглядными признаками душевной болезни, но не наблюдающиеся у психиатра, представлять для других угрозу? Златопольская поясняет, что все зависит от вида расстройства, а также от того, насколько оно запущено.
Кроме того, говорит психотерапевт, эта проблема не до конца решена на законодательном уровне.

В СССР за душевнобольными постоянно наблюдали: если пациенты вели себя буйно, их направляли на лечение. Потом подобная практика сошла на нет. Руку на пульсе, считают медики, должны держать знакомые и соседи, если стали свидетелями подозрительного поведения человека. Однако никто не хочет брать на себя такую ответственность.

Источник: //ria.ru/20171225/1511534351.html

Копірайт зображення Getty Images Image caption 1,2 млн украинцев страдают психическими расстройствами

В Украине психическими расстройствами страдают 1,2 млн человек, и с каждым годом этот показатель растет. Такие данные приводит Минсоцполитики. В день психического здоровья, который отмечается 10 октября, украинка София (имя изменено) рассказала свою историю жизни с психическим расстройством.

Четыре года назад я поняла, что не справляюсь больше с жизнью. Мне невыносимо, невыносимо, невыносимо. Кроме этого, у меня был еще и спектр более понятных симптомов: от обонятельных галлюцинаций и дереализации до затяжных эпизодов депрессии и самоповреждения.

Но непереносимость существования всегда беспокоила меня больше всего.

За эти четыре года специалисты в трех разных странах – Литве, Украине и Японии – конкретный диагноз мне так и не поставили.

Звучали такие варианты как депрессия, биполярное расстройство, посттравматическое стрессовое расстройство и пограничное расстройство личности.

Мое близкое знакомство с психиатрией началось примерно за полгода до моей первой госпитализации.

В то время я проходила практику по своей специальности психолога в глухой литовской психбольнице: проводила музыкальную терапию и участвовала в арт-терапии.

Один из пациентов, увидев тогда мои рисунки, сказал: “Девочка моя, так тебе место в нашем заведении”.

А через шесть месяцев там я и оказалась. Правда, уже в Вильнюсе.

“Меня на работе не будет, я в больнице”

Копірайт зображення Getty Images

Получив направление в больницу, прежде всего позвонила своему менеджеру, чтобы объяснить прогул: “Привет, Нериюс. Меня на работе не будет, я ложусь в психиатрическую больницу. Да, и завтра тоже не будет. Депрессия, очень сильная”.

Звонить было очень страшно, чувствовала себя школьницей-прогульщицей, которая придумывает абсурдные оправдания. Голос моего собеседника звенел на другом конце трубки, отдавая тревогой. А смогу ли я выйти через неделю? А сколько будет длиться лечение? А собираюсь ли я оставаться в компании?

После этого поехала в супермаркет купить булочки и яблоки. Затем собрала пижаму, какие-то предметы личной гигиены и направилась в больницу, расположенную в пригороде Вильнюса.

Очень четко помню, что в тот день было какое-то редкое затмение и очень страшный кровавый закат. В приемной больницы мне рассказали, что в дни наводнений и затмений у них всегда неспокойно: у многих пациентов существенно ухудшается состояние.

Я свято верила, что намеренно обманула врачей, заставив поверить в свои вымышленные симптомы

Через несколько дней, когда мне уже можно было пользоваться телефоном, мне позвонил какой-то большой начальник с работы. Мне сообщили, что, учитывая обстоятельства, я получу месяц оплачиваемого больничного, и меня очень ждут в офисе.

Я ждала чего угодно, но не этого. Кому нужен сотрудник, который не справляется со своими обязанностями? К сожалению, долго проработать мне там все же не удалось: вскоре после первой госпитализации случилась вторая, и я решила вернуться в Украину.

После первого “взрослого” ряда эпизодов я не сразу поняла, что это у меня, кажется, серьезно. Мне казалось, что обе госпитализации были совершенно случайны и необоснованы.

Более того – я свято верила, что намеренно обманула врачей, заставив поверить в свои вымышленные симптомы. А зачем обманывала? Внимания хотела, конечно.

Казалось, что с выпиской из больницы прекратятся и все эти отвратительные состояния. Очень хотелось в это верить. По крайней мере, увидев, как госпитализация разбила и истощила мою мать, я решила больше не “болеть”.

Мой расстройство стало для меня синонимом позора, инфантильности и ментальной лени.

Шутки о “дурке” и “чокнутых”

Копірайт зображення Getty Images

Вернувшись из Литвы в Украину, я немедленно начала искать работу. Отечная и полненькая от антипсихотиков, я начала ходить на собеседования – и вскоре устроилась малопонятным аккаунт-менеджером чего-то такого же малопонятного.

Из офиса убежала через два месяца: постоянная сенсорная гиперстимуляция, невозможность находиться среди людей, частые эпизоды деперсонализации.

Моя карьерная модель стала приобретать четкие очертания: я приходила в новые места полной сил, но в течение первых нескольких недель непременно “возвращалась” в знакомое патологическое состояние. Нет, не в нормальный стресс первых дней работы. В непереносимость.

В стране, где о психических расстройствах можно только шутить … и действительно лучше обходиться без справки
Вопрос своего психического здоровья в Украине с начальством и коллегами обсуждать не пыталась.

Еще не видела атмосферы, в которой можно было бы безопасно об этом говорить, без необходимости каждый раз проводить лекции: да, психические расстройства существуют, нет, они не от безделья.

Шутки о “дурке” и “чокнутых” очень режут слух в украинских коллективах.

В Украине у меня практически нет вещественных доказательств моей болезни (болезней?), кроме пары ненужных рецептов на препараты. Психиатры, с которыми я виделась здесь, в унисон говорили: не нужны тебе никакие справки, только жизнь испортят.

Сначала такое отношение казалось мне циничным или даже непрофессиональным, но сейчас я лучше понимаю прагматизм ситуации. В стране, где о психических расстройствах можно только шутить (и ни в коем случае не говорить серьезно), а поход к психиатру ставит на тебе пожизненное клеймо, пожалуй, действительно лучше обходиться без справки, пока на это есть силы.

Равнина синих деревьев

Приятно думать, что душевные страдания вызывают объективные, четко измеряемые внешние причины.

Мне, например, всегда казалось, что я страдаю из-за того, что не могу найти свое место в жизни. А где чаще всего человеку приходит в голову искать свое место в жизни? Правильно – не здесь.

“Не здесь” может сводиться к другой работе, другому городу или даже стране. Мое “не здесь” я нашла в Японии, в одной из многочисленных школ по изучению английского.

Япония, как и раньше, имеет один из самых высоких уровней самоубийств среди развитых стран, сообщает Всемирная организация здравоохранения.

Здесь играют роль культура стыда, все большая социальная изоляция, жесткая стигма вокруг вопросов психического здоровья.

А для иностранца еще и языковой барьер, отсутствие надежной системы социальной поддержки, неизбежный культурный шок, ограниченные возможности получения медицинской помощи.

Копірайт зображення Getty Images

Крошечные квартиры идеально подходят для того, чтобы переживать личную трагедию в одиночестве. А если не можешь пережить – то к твоим услугам всегда печально известный лес самоубийц у подножия Фудзиямы, Аокигахара. Равнина синих деревьев.

Устраиваясь на работу в японскую школу, я не решилась вспоминать о своем психическом состоянии – боялась потерять магический шанс поехать в Японию.

Поэтому для руководства школы и сотрудников мои частые больничные стали неприятным сюрпризом. Опять болеет? Но у нее уже была простуда на прошлой неделе. И раменом она травилась уже. И мигрени у нее уже были. Странно.

После очередного витка ухудшения состояния я решила все же обратиться к психиатру. Трудно описать квест, который мне пришлось пройти, чтобы найти англоязычного психиатра в Токио: оказывается, психиатров в Японии очень мало, еще меньше тех, кто хотя бы немного говорит по-английски.

В результате мой визит в частную “клинику ментального здоровья” в центре Роппонги длился всего пятнадцать минут: девять, чтобы заполнить бумаги, и шесть, чтобы поговорить с врачом.

Врач (мой пятый психиатр) все никак не мог понять, почему меня никто стабильно не наблюдает и не консультирует. Неохотно выписал больничную справку, выдал рецепт на нормотимики (стабилизаторы настроения. – Ред.) и попросил вернуться к нему через две недели.

Справку пришлось нести на работу – иначе мне не компенсировали бы пропущенные дни. Директор школы, развернув конверт со справкой, не сказала ни слова. Она не говорила по-английски.

Я только увидела, как она подняла брови и скривила уголок рта, показывая что-то похожее на отвращение. Она попросила найти кого-то, кто мог бы перевести с японского, чтобы поговорить со мной.

Ставила стандартные вопросы: безопасна ли я для детей, собираюсь ли уходить с работы, принимаю ли таблетки. Пообещала не говорить другим учителям, но, как выяснилось, рассказала в тот же вечер своей самой доверенной подчиненной.

Через месяц невыносимой работы – косых взглядов коллег, все большей нагрузки и ухудшающего самочувствия – меня вызвали в центральный офис на разговор.

Врач компании говорил о том, что он боится моей агрессии (люди с биполярным расстройством могут иметь склонность к внезапным вспышкам ярости во время эпизодов мании и гипомании), что я опасна для детей, что он практически уверен в том, что я быстро уйду с работы.

Было очень унизительно. У меня не было сил оправдываться: во-первых, японской корпоративной культуре это не свойственно, а во-вторых, как можно просить прощения за собственное здоровье? “Простите, что у меня диабет и вам от этого так неудобно. Я постараюсь больше не болеть”?

А через месяц после этого разговора я попыталась убить себя – не доезжая до Аокигахары, дома.

А потом поехала обратно в Украину.

Где я вижу себя через пять лет?

Копірайт зображення Getty Images

Живя с биполярным расстройством (или предельным, или с депрессией, или что там у меня), очень трудно научиться себе доверять. Мне действительно плохо или я просто придумываю? Действительно ли это галлюцинации?

Может, если бы я смогла немного сильнее постараться, быть немного настойчивее, чуть стабильнее, то вымышленные симптомы ушли бы, испугавшись моей настойчивости и желания справиться? К сожалению, симптомы не уходят.

Я до сих пор не овладела мастерством жить с психическим расстройством. Не знаю, как говорить об этом с людьми вокруг себя, да и стоит ли. Как совмещать работу и болезнь, где выкроить место для безболезненного саморазвития, как строить отношения.

Трудно примириться с самой собой. У меня внутри много ярости, разочарования, преданного честолюбия.

Из-за этого трудно строить долгосрочные планы, отношения, давать обещания, мыслить.

Где вы видите себя через пять лет, любят спрашивать на собеседованиях. Не знаю, не вижу.

Следите за нашими новостями в и Telegram

Источник: //www.bbc.com/ukrainian/blogs-russian-45787557

Как быть: люди годами живут с психически больными родственниками и не могут никуда деться

«Моя мама больна шизофренией, – говорит жительница Таллинна Мария. – В детстве были постоянные побои (тогда за это еще не предусматривалось уголовного наказания), оскорбления и унижения. При первой же возможности я из дома сбежала.

Тогда у нее начались осложнения в виде синдрома Плюшкина. И если обычно люди таскают домой вещи, то мама приносила еду. И оставляла ее в коридоре. Еда тухла, по квартире ползали червяки, летали мошки, завелись тараканы, потом – крысы. Подъезд вешался от запаха.

Но она не видела проблемы».

Мария рассказывает, что много раз приезжала и наводила порядок. Но свято место пусто не бывает, и ее мама снова натаскивала домой сумок с едой, которая точно так же портилась.

Ряд причин

«Я понимаю, что виной всему – голодное детство и сложные 90-е, когда приходилось питаться одной картошкой, – говорит Мария. – Мама наблюдается у психиатра. Ей выписывают таблетки, но она их не пьет. Продолжает таскать домой еду. А в итоге снизилась стоимость недвижимости во всем подъезде. И проблему не решить».

При этом мама Марии, если захочет, умеет производить впечатление разумного и здраво мыслящего человека.

И те, кто не знает об этой проблеме, никогда бы не подумали, что человек психически болен.

Бабушка известной телеведущей тоже несколько лет назад тихо сошла с ума. Повлияла ли на это смерть мужа или шизофрения младшей дочери, которая уже много лет живет в доме по уходу – неизвестно. Но старушка стала вести себя неадекватно. Более того, она рассказывала всем встречным-поперечным, какая ее внучка – неблагодарная, бросила, дескать, бабушку. Да и дочка тоже.

Хотя на самом деле дочери, которая жила со старушкой в одной столичной «хрущевке», приходилось весьма несладко. Бабушка таскала из дома ее вещи, могла что-то поджечь, ходила по редакциям газет и рассказывала небылицы про своих родственников и черную неблагодарность внучки. При этом в общении с незнакомыми людьми она производила впечатление весьма адекватного человека.

«Мы обращались в соцотдел по месту жительства с просьбой лишить бабушку дееспособности, – рассказывала адвокат внучки. – Но та умело пускала пыль в глаза, многие ей верили, да и суд не с первого раза назначил экспертизу. В итоге ушло несколько лет, прежде чем ее удалось отправить на лечение. Потому что добровольно она лечиться не хотела!»

Недавно в газете Eesti Päevaleht рассказывали и про пожилую женщину, которая много лет вынуждена жить с больным параноидальной шизофренией сыном и терпеть его угрозы, физическое насилие и издевательства.

Сын крушил дома вещи, задирал соседей, не давал по ночам никому спать, включая громкую музыку, плюс мог сходить в туалет и в кровать, и в раковину, и в пепельницу.

Но добровольно сын лечиться не хотел, а принудительно его могли отправить на лечение лишь на 90 дней.

В конце концов и лечение перестало помогать, и сын стал настолько буйным, что пожилая женщина вообще начала бояться находиться дома. И единственный выход в этой ситуации – лишать сына дееспособности, назначать ему опекуна и отправлять в лечебницу. А это все очень сложно и долго.

Бомба замедленного действия

Положа руку на сердце, никто из нас никогда не сможет предугадать, как поведет себя тот или иной человек. Даже здоровый. Что уж говорить о людях с психическими заболеваниями, над которыми в какой-то момент перестают довлеть нормы нравственности, порядочности и совести.

Взять хотя бы подозреваемого в совершении жестокого убийства Урмаса Эйнрооза, более известного как «Урмас с битой». Сейчас над ним идет суд, и, согласно материалам дела, он на протяжении нескольких дней подвергал пыткам и жестоким способом убивал женщину, которая его любила и всегда была готова принять и помочь.

Эйнрооз на суде говорил, что у него – психическое заболевание, биполярное расстройство, или, как его еще называют, маниакально-депрессивный психоз. И убийство он, дескать, совершал в маниакальной стадии и совершенно о нем не помнит.

Однако психиатрическая экспертиза показала, что он совершенно здоров и отдавал себе отчет в том, что он делает.

При этом, как правило, если у вашего близкого есть психиатрический диагноз, то он в любой момент может стать опасным для вас. И даже для соседей.

«Несколько лет назад у нас были соседи, мать и сын, – рассказывает жительница одного из домов в районе Пыхья-Таллинн. – У нее – деменция, у него – параноидальная шизофрения.

Она рассказывала, что однажды забыла в почтовом ящике ключ, и председатель сделал с него копию и теперь ходит каждый день к ним домой, когда никого нет, и ворует вещи. Или перекладывает их с места на место.

Сын же рассказывал, что когда-то к ним домой приходила медсестра, у него была рана на ноге, и надо было сделать перевязку. Так она занесла ему туда бактерию, и теперь у него пошли язвы».

Женщина добавляет, что язвы на ноге действительно были, но из-за своего диагноза мужчина больше не давал делать перевязки ни одной медсестре. В итоге его ноги просто гнили без лечения. А его мама, некогда высокий чин в МВД, могла выйти на улицу и забыть, где она живет, и часами стоять у подъезда, пока кто-то из соседей не отведет ее домой. Или включить газ и забыть об этом.

«В итоге они вообще перестали кого-либо пускать домой, – рассказывает соседка. – А потом старушка упала и сломала позвоночник. Несколько дней она пролежала в кровати, потом сын вызвал скорую, и ее увезли. Домой она больше не вернулась.

Соцотдел счел, что сын не сможет ухаживать должным образом за мамой и менять ей памперсы, а также готовить еду, поэтому определил ее в дом по уходу, где она вскоре и умерла.

А сын живет один, из дому не выходит, чем питается – неизвестно, и мы все боимся, что он тоже в какой-то момент забудет выключить газ или спалит квартиру. Ну и запах ползет по подъезду от его гниющих ног».

И тебя вылечат

Событие, после которого в мозге человека начинаются необратимые и не сразу заметные окружающим изменения, у каждого свое. Для одного триггером может стать пропажа или смерть ребенка. Для другого – смерть супруга.

Для третьего – потеря собственного жилья из-за долгов или вследствие сложных наследственных дел. Одни на полном серьезе могут рассказывать, что они, дескать, родственники Ленина.

Другие – что соседи их облучают, прослушивают или пускают через розетки газ.

При этом специалисты отмечают, что если долго жить с человеком, который, к примеру, слышит голоса или общается с инопланетянами, то вы через какое-то время тоже начнете слышать голоса и интересоваться, как у инопланетян дела.

И не прав был папа дяди Федора из мультика про Простоквашино, говоря, что с ума по одиночке сходят.

На самом деле, отмечают психиатры, пообщавшись долгое время с психически больным человеком, тоже можно начать слышать голоса или подозревать всех и вся в плохих намерениях.

«Проверяется это очень просто, – рассказывает специалист, попросивший об анонимности. – Чтобы выяснить, кто из них реально болен, а кому это состояние навязано присутствием психически больного близкого, людей разделяют по разным комнатам. И тот, кто продолжает слышать голоса, тот болен. А у того, кому это состояние было навязано, галлюцинации и инопланетяне вскоре прекращаются».

Так что если у вашего близкого начались странности в поведении, то нужно сходить на всякий случай к психиатру.

Если поставили диагноз и выписали лекарства, нужно следить, чтобы человек их принимал – потому что многие шизофреники только делают вид, что их принимают, будучи убежденными, что они совершенно здоровы.

В особо сложных случаях, когда человек становится опасным для себя или для окружающих, его можно принудительно госпитализировать – но только на 48 часов. А дальше уже нужно решение суда.

Пока человек считается дееспособным, его могут отправить на принудительное лечение лишь на 90 дней. Поэтому, если такое лечение уже не помогает, нужно обращаться в соцотдел по месту жительства и просить о помощи в оформлении документов для лишении его дееспособности и назначении опекуна.

Источник: //www.mke.ee/sobytija/kak-byt-lyudi-godami-zhivut-s-psikhicheski-bolnymi-rodstvennikami-i-ne-mogut-nikuda-detsya